Татьяна Соломатина - Роддом. Сценарий. Серии 17-24

Олег, не просыпаясь:

СЫТИН

Угу.

(РАМИШ, ТАБАК, ПРОХОЖИЕ.)

Там, где Рамиш познакомилась с Табаком. Прогуливаются под ручку. (Табак со скрипочкой.) Подходят к тому самому месту, где Табак шарахнул гопника. Табак тормозит. Глубокомысленное лицо.

РАМИШ

Это ненормальный для меня образ жизни: рестораны по ночам. Хотя я очень благодарна тебе. В роддоме такое… Не знаю, что и будет!

Табак становится на одно колено, откладывает скрипку, достаёт из кармана коробочку, раскрывает, протягивает Рамиш.

ТАБАК

Яна Владимировна, я люблю вас и прошу стать моей женой!

Яна смотрит на него с откровенной открытой чистой радостью. Но тут же гасит её, нацепляя маску «роковой женщины». Слегка ехидна в сторону «подающих надежды» (Алины и Чекалиной, разумеется!)

РАМИШ

Это так неожиданно! Я должна подумать! … В мои планы не входит беременеть и рожать. Как опрометчиво сделали все… подающие надежды!

Принимает коробочку, рассматривает кольцо.

ТАБАК

Кольцо моей покойной матери. Отец очень любил её.

Рамиш слегка кривится.

РАМИШ

Я не хочу носить украшение мёртвой женщины. Даже если она твоя мать!

ТАБАК

Это не украшение. Больше! Символ. Обручальное кольцо…

У Рамиш всё ещё скептическая мина. Табак меняет тактику.

ТАБАК

Два карата…

Рамиш внимательней рассматривает кольцо. Вынимает из коробочки. Надевает на палец. Ведёт себя слегка манерно.

РАМИШ

Да?.. Могу сегодня не пойти на работу. Не хочу портить день нашей… помолвки!

(ЕВГРАФОВ.)

Спит на полу, одетый. Рядом недопитая бутылка водки. Открывает глаза. Смотрит на наручные часы. Вскакивает. Затем, опомнившись: «зачем теперь всё это?!» – горько усмехается. Допивает бутылку. Снова ложится на пол, закрывает глаза.

(МАЛЬЦЕВА, ПАНИН.)

Мальцева открывает глаза, уже светло. Ахает, толкает Панина, чуть не ногами его сталкивает с постели.

МАЛЬЦЕВА

Панин! Ты чего здесь?! Ты хоть Варваре позвонил?!

Панин просыпается, и сразу к Мальцевой, с однозначно понятными намерениями.

ПАНИН

В деревню всех отправил, к её мамаше.

Мальцева, глянув на часы, отталкивает Панина:

МАЛЬЦЕВА

Всё, вали! Тебе на работу. Новую! Неприлично опаздывать в первый рабочий день, даже если ты начальник. Особенно если ты начальник. Там у них сейчас и так забот… Дежурная Скорая вчера донесла. Сам слышал.

Выталкивает его с постели на пол.

(КУЛИКОВСКИЙ, БЕЛЯЕВ.)

Беляев сидит за «совещательным столом». Куликовский смотрит в окно, сцепив руки за спиной в замок. Чувствуется, что пауза затянулась. Взгляд Куликовского, направленный вроде на улицу, а вроде и в никуда, – сложен. Беляев шевелится, негромко прочищает горло, напоминая, что он здесь. Без эффекта. Беляев, ещё грузно поёрзав, отчётливо откашливается.

БЕЛЯЕВ

Михаил Александрович!

Главврач оборачивается. Смотрит на Беляева тяжёлым пустым взглядом. «Включается».

КУЛИКОВСКИЙ

Беляев, ты – последний человек, которого я хотел бы видеть своим заместителем по акушерству и гинекологии! Но Екатерина Алексеевна!..

Раздражённый жест Куликовского.

КУЛИКОВСКИЙ

Но Пётр Александрович!..

Обречённо махнув рукой, взглядом снова упирается в Беляева.

КУЛИКОВСКИЙ

И! О! …Исполняющий обязанности! Там видно будет… Кто вернётся, а кто и… Иди!

Беляев с верноподданническим выражением лица прытко вскакивает, идёт к двери. У дверей растерянно оборачивается.

БЕЛЯЕВ

А обсервацией – кто заведовать бу…

Жест Куликовского «пошёл!..» – Беляев – за дверь. Куликовский, глянув на часы, садится за стол, поднимает трубку внутреннего телефона, набирает короткий номер. Раздражённо:

КУЛИКОВСКИЙ

Просил же докладывать мне каждые полчаса!

(САЗОНОВ, ЧЕКАЛИНА, РЕАНИМАТОЛОГ, КАБАН.)

Сазонов лежит на функциональной кровати, на ИВЛ, без сознания. Реаниматолог (Александр Иванович) и Чекалина (она в пижаме, халате, тапках – в рабочей одежде, у неё собранный вид врача, вовсе не волнующейся жены) – стоят у постели. Реаниматолог заканчивает выслушивать шумы на середине ключицы – вешает фонендоскоп на шею.

ЧЕКАЛИНА

Почему не переводите на самостоятельное дыхание?