Влад Костромин - Наследники Мишки Квакина. Том II

– Все за стол, – неестественно оживленно позвала мать, – и ты, Саша, с нами поешь.

– Спасибо, – степенно отозвался Моргуненок, усаживаясь на табурет.

На обед были поданы котлеты и два блюда сильно уварившихся грибов, обжаренных с луком, как хотел отец. Все вяло жевали котлеты и следили за Моргуненком, с аппетитом их поглощавшим. Грибы стояли и ждали. Я, было, протянул к ним руку, но наткнувшись на свирепый взгляд матери, кивнувшей на гостя, передумал.

– Голубцы со сметаной тоже прелесть, – будто удав глядя на Моргуненка, сказал отец. – А то еще бывают в виноградных листья завернутые голубцы.

Все замолчали, представляя себе такое чудо, только гость продолжал молотить котлеты.

– А лист не жестким получается? – провожая взглядом очередную котлету, спросила мать.

– Да нет, нормально… – папаша тоже не мог оторваться взглядом от котлеты, – под небольшую рюмашечку…

– Вить, только о рюмашке и думаешь!

– Валь, маленькую хотя-бы. День-то какой чудесный…

– Ладно, мучитель, налей себе.

– СтаршОй, принеси из бара, – распорядился папаша и продолжил, потирая руки, словно мясная муха на свежем трупе лошади, сдохшей на переправе. – А еще бывают голубцы с грибами…

Я принес из бара бутылку 20% алжирского «Солнцедара» из запасов прижимистого отца. Он, косясь на мать, налил стакан и быстро выпил.

– А батя говорил, что с грибами пельмени бывают, – отозвался Шурик и наконец-то зачерпнул ложкой грибы, – в Сибири.

Все уставились на него, выискивая на его лице признаки отравления и скорой смерти.

– Недосолены, – выдал он.

– А ты другие попробуй, – фальшивым голосом сказал отец. – Те вроде больше солили.

– Спасибо, я уже наелся, – Моргуненок кусочком хлеба вытер тарелку, съел его и встал из-за стола. – Очень вкусные котлеты были, тетя Валя, еще раз спасибо.

– Спасибо, – встал вслед Пашка, стремясь убраться подальше от зловещих грибов.

Они вышли из дома. Родители смотрели друг на друга.

– Кенгуру ему в толчонку! Не съел! – высказался отец. – Не все скоту Масленица!

– И что дальше? – спросила мать.

– СтаршОй, а ты чего грибы не кушаешь? – фальшиво улыбнулся мне отец и вновь налил себе в стакан «чернил». – Вкусные грибы, попробуй.

– Да нет, спасибо, – заподозрив неладное, отказался я. – Я уже котлет наелся.

Встал из-за стола и тоже свалил из дома. На улице встретил этих малолетних негодников и брат поведал мне, что отец хотел на ком-нибудь испытать подозрительные грибы. Разозленный отец сожрал грибы сам, и остался в живых. С тех пор сморчки и строчки мы ели безбоязненно.

– Валь, надо курей завести, – однажды сказал отец, пожирающий за завтраком яичницу на сале. – А то все бабки Дунины едим, пора бы и свои.

Бабушка Дуня была его матерью. Памятуя жоркую натуру сына, яйца нам передавала целыми лукошками.

– Вить, с курями возни много, – мать задумчиво созерцала свой стакан, наполненный каким-то травяным отваром, до которых была большой охотницей. – Кормить их надо, насесты там всякие, наседки, гнезда…

– Куры это не утки, дело не хитрое. Насест дети сделают, не все же им за моей спиной прятаться. Зерна я могу сколько угодно привезти, – взмахнул зажатой в кулаке вилкой. – Будут пастись в саду, травку щипать, козявок ловить, да нестись. Потом наседки появятся, разведем птичий двор, – мечтательно причмокнул испачканными жиром губами, – будем продавать.

– Не так это просто, – мать не скрывала скепсиса, – курей держать это не свиней. Свинья все жрет, а кура птица деликатная, она всякую дрянь жевать не станет.

– А они жуют? – подал голос Пашка.

Он был человеком кургузеньким и запуганным, но при этом весьма себе на уме и хитёр как сорок тысяч енотов. А еще, как матерая сорока, был падок на чужие вещи.

– Конечно, жуют, – прочавкал отец, – в нашей жизни все жуют. Валь, ты не права, – воздел вилку с куском сала к потолку. – Я агроном, а агрономия это царица наук. Уж с куроводством-то справлюсь. СтаршОй, – перевел на меня взгляд, – смотреть в рот человеку, который кушает, некультурно.

– Вить, он надеется, что ты не всю яичню умнешь, – объяснила мать, – и что-то ему перепадет.

– Молод еще яичницу жевать, – отец тщательно вытер сковороду куском хлеба, собирая уцелевший жир. – Вот разведем курей, тогда будет ему хоть яичница, хоть цельный омлет.

– А мне? – спросил Пашка, завороженно слушающий эту речь.

– Что тебе? – не понял отец.

– Мне олет будет? – Пашка перекроил лицо бессмысленно-мечтательной улыбкой.