Илья Тель - Китайская ваза. Длинная пьеса для чтения

А вот еще один эпизод. Мышкин, в порыве… самоанализа, говорит себе: «О, как он непростительно и бесчестно виноват пред Рогожиным! Нет, не „русская душа потемки“, а у него самого на душе потемки, если он мог вообразить такой ужас». Речь опять-таки идет об убийстве, которого все, с подачи Мышкина, и Мышкин первый, просто ждут от Рогожина!

Я много думал о вас, подсудимый Мышкин. Вот вы неплохой, вроде бы, человек. На первый взгляд, безвредный. Этакий «божий одуванчик». А на поверку вреда от вас много больше, чем от иного конченого негодяя или злодея. Вот смотрю я на вас и во мне почему-то просыпается желание вас… убить! Даже не знаю, как такое возможно! Настолько вы… неуместны.

МЫШКИН. Да как же так?

ПРОКУРОР. Да вот так…

В минуты раздумий Мышкин говорит себе: «Впрочем, если Рогожин убьет, то по крайней мере не так беспорядочно убьет». И тут же: «…разве решено, что Рогожин убьет?!». «„Не преступление ли, не низость ли с моей стороны так цинически-откровенно сделать такое предположение!“, – вскричал он, и краска стыда залила разом лицо его».

Между прочим, подобные измышления подпадают под действие пункта первого статьи 128 Уголовного кодекса Российской Федерации «Клевета».

АДВОКАТ. Ваша честь! Конституционное право на свободу мысли никто не отменял. Подзащитный делает… предположения относительно намерений гражданина Рогожина с чистым сердцем, печалясь и за Рогожина, и за Настасью Филипповну… стараясь… э-э-э… оградить… предупредить… разубедить себя… Да и не всегда он за глаза о Рогожине говорит. Он и в лицо говорит, что думает: «Всякого, кроме тебя, лучше, потому что ты и впрямь, пожалуй, зарежешь, и она уж это слишком, может быть, теперь понимает». Так и говорит Рогожину!

ПАРФЕН РОГОЖИН. Да, так и сказал.

ПРОКУРОР. Как же – оградить, предупредить, разубедить… Разубедить в том, в чем сам себя и убедил! И потом, какая же это свобода мысли? О мысли – никто не знает. А эти мысли внесены в материалы дела, а, значит, высказаны и вынесены в публичное пространство!

Мышкин отождествляет впервые виденного им племянника Лебедева с убийцей шести человек! Этих… как их… Жемариных! Отождествляет всецело на том основании, что племянник Лебедева ему не понравился: «И какой же, однако, гадкий и вседовольный прыщик этот давешний племянник Лебедева!», – говорит себе Мышкин. И тут же бичует себя за эти помыслы, попрекает, вопрошая, «что же он взялся их так окончательно судить, он, сегодня явившийся, что же это он произносит такие приговоры?».

Недобрые мысли Мышкина не являются «достоянием» гражданина Рогожина или племянника Лебедева. Вот Мышкин на даче Лебедева впервые видит Евгения Павловича Радомского, в компании генерала Епанчина. Мышкин начинает подозревать абсолютно незнакомого человека в искрометном коварстве в контексте истории о так называемом «рыцаре бедном», в насмешливости и недобрых намерениях. Потом меняет подозрение на расположение, а потом вновь начинает подозревать гражданина Радомского.

АДВОКАТ. Обычная человеческая черта. Слабость, прихоть, если хотите. Нет, ну мало ли что мой подзащитный подозревал. И правильно подозревал… как выясняется. Естественная психологическая реакция – защитная реакция! А если мой подзащитный считает себя виновным, то это его право, но к делу чувство вины Мышкина не пришьешь.

ПРОКУРОР. Еще как пришьешь. Я же говорю: сеешь ветер – пожнешь бурю!

АДВОКАТ. А при чем здесь Мышкин и буря?! Нет, ну мало ли, о чем может сказать мой подзащитный в экзальтации! Он, может, возьмет на себя все грехи мира. Что ж нам его, распинать! Мышкин во всем виноват, так получается? Знаете, есть материи, в которые один только Господь и может вникнуть, и не нам судить на основе признаний Мышкина…

ПРОКУРОР. Господь, говорите… вникнуть может… А что, если каждый человек и есть себе Господь Бог, и сам себя после смерти судит. Следовательно, виновным получается только тот человек, который сам считает себя виновным. А, так сказать, «свято» верящий в собственную безнаказанность – неподсуден. В том-то и фокус!

Каждому достанется по вере его: слыхали, наверное. «Тварь ли я дрожащая или право имею…». Вопрос вопросов. Так вот, если человек решит, что правомочен, а потом, старуху-то процентщицу порешив, поймет, что никаких прав не имеет, а является тварью дрожащей: вот тут-то он в капкан и попадает, вот тут-то он и виноват. И ничего с этим поделать нельзя, как ни крути…

АДВОКАТ. Ваша, господин прокурор, теория вины перед Господом, отождествляемым с божественной человеческой совестью, занимательна, хотя и не оригинальна. Но вот на выходе получается полная несуразность: мой подзащитный виноват, а какой-нибудь Фердыщенко и все скопище подобных ему… людей ни в чем не виноваты, ибо никакой вины за собой не видят, а видят только свое «угнетенное», в кавычках, положение и без зазрения совести, которой у них нет, стремятся извлечь выгоду, обманывая Мышкина.