Петр Альшевский - «Дожить до смысла жить»

Судрогин. Ваша на меня атака расходится с моим пониманием нашего с вами положения. Мы же дружески держаться должны. Сплоченный кулак из себя представлять. Назвали дураком – обоснуйте.

Прядилов. Написавшая ему из Франции матушка вовлечет молодого человека в игру крупную и для него перспективную. Зачем расстреливать гражданина, которого можно использовать.

Тарушанский. Заслать его во Францию, чтобы революцию там поднимать?

Прядилов. Мутить французам воду. Наших опасных эмигрантов кончать. Приехал к матери, оперу вместе с ней посещает… у местных властей на хорошем счету. Не он по вечерам русских из револьвера кладет.

Алтуфин. Я не подпишусь из-за угла выскакивать и в невиновных людях дырки делать!

Прядилов. Твои услуги будут щедро оплачиваться. Плохо ли идти в банк, зная, что кругленькая сумма тебе поступила. По улице Ришелье за деньгами шагаешь и в сказочном свете она тебе представляется, так и хочется встречным барышням улыбки дарить. Появится настроение – матери что-нибудь подаришь. Нищая эмигрантка продает великолепную шаль, ты швыряешь ей банкноты…

Алтуфин. Ни за что! Пачкать руки деньгами товарища Ленина я не стану!

Прядилов. У матери на шее сидеть собираешься?

Алтуфин. Я в Париж вообще не поеду. Кому следует, скажут категорическое нет!

Прядилов. Тебя расстреляют.

Алтуфин. Плевать!

Прядилов. Тебе не плевать. Ты, дурачок, не понимаешь, какой лютый страх на тебя перед расстрелом накатит.

Алтуфин. Его вы дураком сколько угодно, а я дворянин, меня нельзя… вы-то опыта в жутких ощущениях где нахватались? На каторге за бандитские нападении были?

Прядилов. О моем прошлом написана весьма интересная книга…

Судрогин. Опубликованная?

Прядилов. Цензурный Комитет. Не разрешил он Антону Павловичу Чехову ее опубликовать.

Алтуфин. Чехов лет пятнадцать назад скончался.

Судрогин. Врет он о книге, издевается над нами, уши развесившими…

Раздается стук в дверь.

Судрогин. Крестьянка пришла, пожрать принесла! Чур, дележку мы произведем братскую. Протестую я против того, что сначала дворяне объедаются, а мне, холопу, что останется.

Тарушанский. (отправляясь открывать) На классовое равенство ты за столом у Троцкого с Дзержинским рассчитывай.

Судрогин. Вам бы, любезный, меня не ущемлять, против вас, глядишь, обернется…

Тарушанский. (впившись в глазок) Красная ватага. Барабаном не отогнать. Управдом с двумя пролетариями. И всклокоченной бабой.

Прядилов. По поводу уплотнения?

Тарушанский. Предположительно, да. Что мне им сказать?

Прядилов. Крикните, чтобы не стучали, откроете вы сейчас.

Тарушанский. Не стучите! Подождите, пока оденусь!

Прядилов. Вас уплотнили по прямой разнарядке ЧК…

Тарушанский. Кем уплотнили?

Прядилов. Понятное дело, нами. Мы с Василием за чекистов сойдем, а касательно молодого человека беспокойство меня покалывает. Хотя в ЧК разные люди служат, даже поповичи попадаются. Сотрудник ты юный, но очень ценный. В пространные объяснения не пускаться, постараться внушить страх. Инициативу возьмем и быстро выпроводим. В общении налегайте на хамство. Мы власть, делаем, что хотим, разговариваем, как захочется. Полагаю, проскочим. Не в компетенции управдома что-либо у чекистов выпытывать.

Тарушанский. Пролетарии одеты не по-деревенски.

Прядилов. Работяги?

Тарушанский. Вид простонародный, но я не поручусь, что на фабрике они вкалывают. Чекистами назоветесь, а они чекисты и есть.

Прядилов. Не станут чекисты в вашу не слишком благоустроенную квартиру вселяться. После допросов и расстрелов полный комфорт им для разрядки необходим. Что выйдет из моего замысла, мне неизвестно, но нужно уже открывать.

Тарушанский. Я мог бы представить вас моими знакомыми, пришедшими ко мне об астрономии поговорить…

Прядилов. Открывайте.

Тарушанский открывает, и в квартиру заходят управдом Бруткевич, творческие работники Дабунов и Шамчанов, а также бурлящая Лябаева.

Бруткевич. Нехорошо задерживать, людям еще вещи втаскивать, а они у входа без дела топчутся. Скверно, господин Тарушанский. Фамильные колечки припрятывали?

Тарушанский. Их вещи внизу?

Бруткевич. У кого внизу, а у кого в прежней конуре свалены. Кое-кому для начала ознакомиться с помещением требуется. Не доверяют моим словам, что комнаты у вас просторные.

Тарушанский. Вещи внизу. Внизу и останутся.

Бруткевич. Бунтовать вы, кажется, вздумали? Утвержденных жильцов не впускать?