Елена Степанян - Рассказы о чудесах

Гольдсмит (нерешительно). Мистер Уильямс! Только не смейтесь надо мной! Если бы вы уговорили ваших кредиторов подождать… ну хотя бы неделю, я бы обязательно что-нибудь придумал…

Уильямс (смеется, хотя ему это трудно). Ну милый мой! Ну что вы можете придумать? Разве что поторопить ваших собственных кредиторов! И тогда мы с вами вместе сядем за решетку! Будем издавать там журнал «Голос из преисподней»!

Гольдсмит (вскакивает, как если бы у него появилась какая-то идея. На самом деле ничего этого нет). Если у меня ничего не получится, мы так и сделаем! В компании всё же веселее!

Гольдсмит идет по улице. Он лихорадочно смотрит вокруг, как бы надеясь найти какой-нибудь знак, который подскажет ему, что делать, но видит перед собой только плотно закрытые тяжелые, дубовые двери богатых домов. Они смотрят на него – одни, другие, третьи – оскаленными львиными мордами, украшающими замки. Ему здесь не откроют и не ответят…

…Но вот какая-то рука все же берется за бронзовое кольцо, которое держит в пасти роскошный лев. Берется и тут же опять выпускает. Потом берется снова. Это рука Примроза, который приехал в Лондон и разыскал дом мистера Торнхилла. Он медленно и с усилием открывает эту дверь. Примроз стоит в вестибюле. Перед ним сидит, развалясь, роскошный швейцар, рядом со швейцаром – плутоватый мальчишка-лакей.

Швейцар.Я, кажется, уже сказал вам, сэр! Попрошу освободить помещение, сэр!

Примроз (делая над собой невероятное усилие). Но неужели мистер Торнхилл не оставил своего адреса? Ему, наверное, приходит корреспонденция, ее надо куда-то пересылать!

Швейцар (с издевкой). Вот-вот, попробуйте ему написать! Там будет видно! А пока что – прошу! (Указывает на дверь) Вы мешаете нам работать!

В это время из внутренних дверей выходит джентльмен, похожий как две капли воды на Дженкинса, каким он был во время продажи лошади, и проходит между Примрозом и швейцаром, направляясь к выходу. Швейцар и лакей почтительно подымаются. Швейцар подает ему трость, он дает в ответ какую-то мелочь и выходит. Примроз бросается за ним.

Улица перед домом мистера Торнхилла. Примроз догоняет Дженкинса.

Примроз.Прошу прощения, сэр! Вы, вероятно, родственник или знакомый мистера Торнхилла! Мне необходимо знать, куда он уехал!

Дженкинс (холодно и высокомерно). Простите, с кем имею честь?

Примроз.Моя фамилия Примроз, сэр! Я священник, мой приход находится там же, где…

При его имени Дженкинс отшатывается, затем сразу же переходит в наступление и перебивает Примроза.

Дженкинс.Ах вот как! Тот самый приходской священник! Пастырь заблудших душ! Хорошо же вы наставляете их на путь истинный! С помощью своих хорошеньких дочек! Что ж, нравственность прихожан вряд ли можно исправить таким образом, а вот свои денежные дела – пожалуй!

Примроз подавленно молчит. Он сгорает со стыда, но возразить ему нечего.

Дженкинс (продолжает тоном прокурора, читающего обвинительный акт). Должен вас предупредить, что его милость милорд Торнхилл давно уже наблюдает за неблаговидным поведением своего племянника и ваша роль в его моральном падении ему хорошо известна!

Примроз (в совершенном отчаянии). Сударь, умоляю вас, скажите мне только, где моя девочка! Мне кажется, вы должны это знать!

Дженкинс (отчеканивает). Я не имею ни малейшего отношения ко всем этим грязным делам. Я пришел сюда от имени лорда Торнхилла сделать строгое внушение его племяннику, но, как и вы, не застал его дома!

Во время этого разговора Примроз стоит лицом к стене дома, а Дженкинс, напротив, смотрит на проезжую часть улицы. Внезапно в его глазах появляется удивление и испуг.

Дженкинс.Э! Да вы только посмотрите!

Он хватает Примроза за плечо и как бы поворачивает лицом к улице. Дженкинс пускается наутек. В противоположном конце улицы останавливается экипаж. Из него выскакивает Оливия с криком «Папа! Папа!» Извозчик спрыгивает с козел и бросается за ней.

Извозчик (хватая Оливию). Ах ты, мерзавка! Хочешь сбежать, не заплатив! Папу она увидела! Много вас таких! (Примроз бросается к Оливии.)

Вот уже экипаж с умиротворенным извозчиком отъезжает прочь. Оливия, припав к плечу Примроза, захлебывается от рыданий. В руке у нее какой-то жалкий узелок с тряпьем.