Жан Кокто - Театр

Эдит (шокирована). Ваше Величество шутит. Преступник — автор стихов, появившихся в подпольном издании и которые Ваше Величество имело слабость одобрить и выучить наизусть.

Королева (оживленно). Вы имеете в виду «Конец Величия»?

Эдит. Япредпочитаю, чтобы это название было произнесено устами Вашего Величества, а не моими.

Королева.Вы меня просто поражаете… Ну что ж… любезная Эдит, я жива, здорова, невредима, гроза стихает, полиция начеку. Можете спокойно отправляться в постель. У вас такое лицо, будто вы вернулись с того света. Пусть полицейским подадут что-нибудь выпить, и пусть их командир действует по своему разумению. Больше меня не беспокойте. В следующий раз не рассчитывайте на мое благодушие.

Эдит (собираясь уйти). Ваше Величество… пусть Ваше Величество хотя бы позволит мне… закрыть окно. Можно ведь взобраться по плюшу. Он крепкий, как веревочная лестница. Я не смогу уснуть, если буду издали чувствовать, что окно спальни Вашего Величества распахнуто в неизвестность. Я прошу у Вашего Величества этой милости.

Королева.Закройте окно, Эдит. Закройте. Теперь это не имеет никакого значения.

Эдитзакрывает ставни, потом окно, задергивает тяжелые шторы. Делает три реверанса и покидает комнату, медленно прикрыв за собой дверь.

Королеваприслушивается к удаляющимся шагам Эдит фон Берг, дожидаясь пока не захлопнется дверь ее комнаты. Потом делает несколько шагов в глубь спальни.

Королева (в сторону кровати). Выходите. (Станислав выходит из-за балдахина и застывает неподвижно в головах кровати.) Вам нечего бояться. (Колено Станислава все еще кровоточит. Он не смеет поднять глаза и посмотреть на королеву, которая прохаживается по комнате.) Итак, сударь мой, вы все слышали? Я полагаю, что мы почти уже все знаем друг о друге. (Берет с кровати свой веер, но не раскрывает его, она будет им, как палкой, постукивать по мебели, отбивая ритм своих фраз) Как вас зовут? (Пауза.) Вы не хотите назвать мне свое имя. Тогда я вам его назову. У царственных особ ужасающе цепкая память. Вас зовут Станислав. Фамилии я вашей не знаю, да и знать не хочу. Свои стихи — «Конец Величия» — вы подписали псевдонимом «Азраил». Что ж, очень красиво… Ангел смерти!.. Это короткое стихотворение должно было меня задеть… Как бы то ни было, скандал получился: подпольное издание, в котором вы напечатали свои стихи, ходило по рукам. Прекрасные стихи, сударь мой! Не буду скрывать, что знаю их наизусть.

Против нас вечно что-нибудь публикуют. Длинные, скучные поэмы, полные жалкого красноречия. Ваши стихи были кратки и очень красивы. А еще я отметила и поставила вам в заслугу, что скандал был вызван не содержанием, а формой. Стихотворение сочли темным и даже бессмысленным. Ни стихи, ни проза — это уже не мое мнение, — а нечто, ни на что не похожее.

Веская причина, чтобы мне понравиться. Быть ни на что не похожим. Ни на кого не похожим.

Нет такого комплимента, который мог бы сильнее меня тронуть.

Для меня, сударь мой, нет больше никакого Станислава. Вы Азраил, ангел смерти, и я вас буду так называть. (Пауза.) Подойдите. (Станислав не двигается с места. Королева топает ногой.) Подойдите! (Станислав делает шаг вперед.) Вот портрет короля. (Указывает веером на портрет. Станислав поднимает на него глаза и тут же опускает.) Этот портрет был написан после нашей помолвки. На короле здесь тот же костюм, что и на вас. Ему здесь двадцать лет. А вам сколько? (Пауза.) … Вам должно было быть тогда лет десять, и вы, наверное, были среди тех, кто стрелял хлопушками и бежал за экипажем. Вы должно быть знаете об этом удивительном сходстве. Я даже думаю, что в нем одна из причин вашего здесь появления. Не лгите! Конечно, ваши сообщники посчитали (и были правы), что это сходство поразит меня, пригвоздит к полу, и вам будет легче сделать свое дело.

О, сударь мой, задуманное никогда не совершается в точности. Не так ли? (Станислав молчит.) Вот уже три раза королева обратилась к вам с вопросом. (Молчание.) Хорошо. Обстоятельства нашей встречи отменяют этикет и заставляют нас самих выдумать способ общения. (Пауза) Вы знали, что я в замке Кранц? (Молчание.) Понятно. Вам зашили рот. А ведь, кажется, в таких организациях, как ваша, любят поговорить. Вы ведь тоже говорили, обсуждали, слушали. Ну что ж! Дело в том, милостивый государь, что я ни с кем не говорила целых десять лет. Десять лет назад я заставила себя молчать и никому не показывать лица, за исключением моей чтицы. Лицо я прячу под вуалью или под веером.