Бернард Шоу - Пьесы

Миссис Уоррен. Да, копить деньги! А откуда женщине взять эти самые деньги в другом деле? Попробуй-ка отложи что-нибудь из четырех шиллингов в неделю; да еще и одетый надо на те же деньги. Ничего не выйдет. Другое дело, если ты некрасива и много не заработаешь; или если у тебя есть способности к музыке, или к сцене, или к газетной работе. А мы с Лиз ничего этого не умели; только и всего, что были хорошенькие и могли нравиться мужчинам. Так неужели нам с Лиз было оставаться в дурах, чтоб другие, нанимая нас в кельнерши, продавщицы, кассирши, торговали нашей красотой, когда мы сами могли торговать ею и получать на руки не какие-то гроши, а всю прибыль сполна? Как же, держи карман!

Виви. Вы, разумеется, были совершенно правы — с практической точки зрения.

Миссис Уоррен. Да и со всякой другой тоже. Чему учат порядочных девушек, как не тому, чтобы ловить женихов и, поймав богатого, жить на его денежки? Как будто брак что-нибудь меняет. Просто с души воротит от такого лицемерия! Нам с Лиз приходилось работать, экономить и рассчитывать, как всем другим людям, — а не то мы были бы такие же нищие, как любая распустеха и пьяница, которая воображает, что ей всегда будет везти. (С большой силой.) Презираю таких женщин! Они просто тряпки. А что я ненавижу в женщинах, так это бесхарактерность.

Виви. Но, мама, скажите откровенно: ведь всякой женщине с характером, как вы это называете, должно быть просто противно зарабатывать деньги таким способом?

Миссис Уоррен. Ну да, само собой. Никому не нравится работать и зарабатывать деньги, да ведь приходится. Иной раз пожалеешь бедную девушку: она и устала, и не в духе, а тут нужно угождать мужчине, до которого ей дела нет, — какому-нибудь полупьяному дураку, он воображает, что очень любезен, а сам дразнит, пристает и надоедает женщине так, что никаким деньгам не обрадуешься. Ну, тут уж приходится мириться с неприятностями и терпеть всякое, как терпят сиделки в больнице. Ради собственного удовольствия ни одна женщина не пойдет на эту работу; а послушать наших ханжей, так это сплошные розы!

Виви. А все-таки вы считаете, что стоит этим заниматься? Дело выгодное?

Миссис Уоррен. Бедной девушке, разумеется, стоит, если она не поддается соблазну, если она красива, строгих правил и с умом. Это гораздо лучше всех других дорог, открытых для женщин. Я, конечно, всегда считала, что это неправильно. Как это несправедливо, Виви, что для женщины нет лучшей дороги. Что бы ни говорили, а я стою на своем: несправедливо. Только справедливо или нет, а дело от этого не меняется, и простым девушкам приходится с этим мириться. А вот образованной девушке, разумеется, не стоит. Если бы ты за это взялась, так была бы дура, а я была бы дура, если бы взялась за что-нибудь другое.

Виви (все сильнее и сильнее волнуясь). Мама, предположим, мы с вами были бы бедны, как вы в те горькие дни, — вы уверены, что не посоветовали бы мне лучше выйти за рабочего, поступить в бар или даже на фабрику?

Миссис Уоррен (с негодованием). Само собой, нет. Хорошая же я, по-твоему, мать! Да ты и сама перестала бы уважать себя, если б голодала и работала, как каторжная! А чего стоит женщина, да и вся наша жизнь, без уважения к себе? Почему я ни в ком не нуждаюсь и могу дать моей дочери первоклассное образование, а другие женщины, у которых были возможности не хуже моих, очутились на улице? Потому что я никогда не теряла выдержки и уважения к себе. Почему Лиз все уважают в Уинчестере? Да все потому же. А где бы мы были, если б слушали бредни священника? Мыли бы полы за полтора шиллинга в день, и в будущем рассчитывать нам было бы не на что, кроме дома призрения и больничной койки. Пусть тебя не сбивают с толку те, кто не знает жизни, моя деточка. Единственный способ для женщины прилично обеспечить себя — это завести себе мужчину, которому по средствам содержать возлюбленную. Если она одного с ним круга; пускай выходит за него замуж; если она ниже — нечего на это рассчитывать, да и не стоит: это ей не принесет счастья. Спроси любую даму высшего круга, и она тебе скажет то же, только я тебе говорю прямо, а та начнет разводить турусы на колесах. Вот и вся разница.

Виви (смотря на нее, как очарованная). Милая мама, вы удивительная женщина, другой такой нет. И вы в самом деле ни капельки не сомневаетесь… и… и не стыдитесь?

Миссис Уоррен. Нет, милочка. Ведь это только так принято стыдиться, этого от женщины ждут. Женщине часто приходится кривить душой, хотя она и не чувствует ничего такого. Лиз, бывало, сердилась на меня за то, что я все выкладываю начистоту. Она говорила, что нечего об этом трубить, каждая женщина сама поймет, как себя держать, на это глаза есть. Ну да ведь Лиз настоящая леди! У нее это от природы, а я всегда была немножко простовата. Когда ты мне присылала свои карточки, я так радовалась, что ты растешь похожей на Лиз; у тебя те же благородство и решительность в манерах. Ну, а я терпеть не могу говорить одно, когда я думаю другое. Что толку лицемерить? Если женщин заставляют вести такую жизнь, незачем притворяться, что она какая-то иная. Нет, по правде сказать, я никогда ни капельки не стыдилась. По-моему, я имею право гордиться, что мы все так прилично устроили, и никто про нас слова худого не скажет; и нашим девушкам всегда хорошо жилось. Некоторые из них очень хорошо устроились, одна даже вышла замуж за посланника. Но теперь я, само собой, об этом ни гугу; что о нас подумают? (Зевает.) О, господи! Я все-таки спать захотела в конце концов. (Лениво потягивается, чувствуя себя умиротворенной после бурной вспышки и готовая спокойно отойти ко сну.)