Ульяна Гицарева: Антарктида

Левон. «Тетя, я умер в Антарктиде. Яблоки из сада съел по дороге к Чехову. Нарви новых и отвези ему. У него там пусто»… Всё.

Старуха. Отправляю.

Левон. А ты, дядя Петя?

Клюшников. Давай. Пишите. «Папа, у тебя больше нет сына, только внук. Не давай ему сидеть на месте и не называй в честь меня котов». Хватит?

Старуха. Хватит. Отправляю.

Клюшников. Мы благодарим вас, мадам.

Старуха. Я сама рада. На полюсе, вы знаете, так мало работы. Новых людей приходиться ждать годами. А я ужасно скучаю без работы.

Отец Александр. Мы здесь! Мы здесь! Вы видите нас?

Мишка. Петр Георгич, мы здесь! Левон, ты что оглох?

Отец Александр. Братцы, давайте! Давайте, родимые! Мишка, поднимай!

Отец Александр. Ну, с Божьей помощью… Вот хоть я и верую, а все кажется, что человеку свое тело не победить… Читал как-то: на леднике одному геологу пришлось, чтобы спастись, прыгать лежа. Вроде как невозможно. А он прыгнул. Я так и понял, что это Бог его подкинул… И вы с Божьей помощью отойдете.

Клюшников. Пить дай…

Отец Александр. Пей-пей, Петр Георгич… Я как увидел, что ты весь обмороженный, еще парня на себе тащишь, глазам не поверил.

Клюшников. Чё это?

Отец Александр. Это я компотика наварил из яблок сушеных. Пей. Витамины. Подкрепляйся. Делать-то нечего… Вы трое суток спите, вот и наварил.

Клюшников. В Центр дозвонился?

Отец Александр. Да, все рассказал. У них там как раз пересменка случилась…

Клюшников. Какая, к ляду, пересменка?

Отец Александр. Местами менялись, говорят.

Клюшников. Сдурел ты что ли? Они круглосуточно дежурить должны!

Отец Александр. Петр Георгич, ты знаешь… Ну их. Главное на них не напали. Ложная тревога, мы предупредили. Бог с ними. Прости. Там, видно, серьезное дело. Не нарочно ж они… В Турции землетрясение. Просто землетрясение. Нас никто обидеть не хотел.

Мишка. Я вообще сначала подумал: всё, помер Левка. Петр Георгич его мертвого тащит. Мертвый-то без души, на тридцать два грамма легче, вот у него и хватает сил тащить. А он живой… Левка! Левка, проснись!

Клюшников. Не трогай.

Мишка. Он дышит хоть? Проверь, проверь!

Клюшников. Пусть дышит, Мишка. Не трогай…

Левон. Мне кажется, земли больше нет. Только снег бывает.

Клюшников. Встретитесь скоро, поцепляешь пыль на ботинки.

Отец Александр. У меня сначала аж глаз зудел. Так хотелось на что-то зеленое посмотреть. А то как в пелене. Приспособился. Вот на Достоевского почаще смотрю. Надо им в издательство потом благодарственное письмо написать, что сделали томик зеленым…

Мишка. Как хорошо, что ты проснулся…

Левон. А я всегда так болею. Как-то в детстве со скарлатиной тоже сутки провалялся. Мама говорит: думала, до снега проспишь. Я выглянул за окно и вижу, с деревьев уже все листья сошли. А прошлая осень была так давно… Я вдруг забыл, что такое вообще бывает. И спрашиваю: «Мама, как же так? И деревья скоро упадут?» Она: «Нет, деревья всегда стоять будут». «И в снег?» – «И в снег»…

Мишка. И не упали?

Левон. Нет. Только мне так с их стороны некрасиво тогда показалось остаться. Стоят такие угловатые. Только снег портят. Листья за них погибли, а им, предателям, наплевать. В Антарктиде справедливость. Ни листьев, ни деревьев.

Клюшников. М-да… Точно. Ребенок.

Левон. Ребенок, поп и собака.

Мишка. А вдруг там тоже больше нет деревьев?

Левон. Куда ж они денутся-то?

Мишка. Но если куда-то целый Советский Союз делся… Деревья-то такая мелочь… Вдруг там и правда больше ничего нет?

Радио. Ф… Внимание! Внимание! Центр вызывает Клюшникова! Вы слышите? Прием!

Клюшников. Центр! Я слышу вас! Прием!

Радио. У вас все в порядке?

Клюшников. Да, все показатели в норме. Работаем. Ждем вас.

Радио. Ф… на смену… ф…

Клюшников. Центр! Прием! Какие-то помехи… Прием! Вы на связи?

Радио. Повторяю. Ф… Ф-ф… на смену вам…

Клюшников. Не понял. Кому я передам смену? Зотов? Яныкин?

Радио. Нет-нет! Центр закрывает станцию.

Клюшников. Не понял…