Николай Мирошниченко - Пьесы

И тут он самый громкий… самый первый… самый…

С т у д е н т. Нет, нет, я ничего не слышал. Они просто так… Вам плохо, профессор? Я сейчас позову врача. (В сторону, откуда доносится смех.) Эй, вы! Прекратите! Максиму Валерьяновичу плохо! Тише!

Голос Студента тонет в дружном хохоте. Эхо пустыни тоже хохочет. Темнота поглощает все. Мертвящая душу тишина. Слышны размеренные шаги Савинского. Вспыхивает свет. Все молча смотрят на Непоклонова.

О х л о п и н. Мал-мала зябко. Согреть бы душу-то? (Встает, направляясь к столу, задерживается у портрета.) Ты не суди нас, Матвеевна. Жизнь по кругу идет. Ее не остановишь.

Ч и р в а (с сомнением) . Ну и картину ты нарисовал.

Непоклонов молчит.

З а с у х и н (Непоклонову) . Ты, Степан Романыч, и без того удручен. Хватит оглядываться.

Н е п о к л о н о в (резко) . В защите я не нуждаюсь. (Савинскому.) Все было примерно так. Мы взбунтовались. Мы восстали против авторитета. Но покорись мы ему, и страна не имела бы одного из богатейших приисков. Жаль, что смерть опередила славу. Еще хуже, если бы слава умерла вместе с Каширским.

Ч и р в а (успокаивая) . Трагическое совпадение.

Н е п о к л о н о в (с запалом) . Нет, к сожалению! Смерть учителя и на моей совести… Я спешил приобщиться к славе. Встать на ноги. Отомстить за отца. (После паузы.) И началось все с неточного прочтения его письма. Тогда я не понял, что отец ушел в бессмертие коммунистом. Что своим подвигом он презрел клевету. Обида, будто матерая медведица, подмяла меня. И на долгие годы я стал ее рабом.

Ч и р в а. Ты только не передергивай.

Н е п о к л о н о в (на той же ноте) . Я не передергиваю! С восьмого класса я вышел в отличники. Затем с золотой медалью закончил школу. Я брал одну высоту за другой. С каким удовольствием я обгонял сверстников.

З а с у х и н. Что же тут предосудительного?

Н е п о к л о н о в (резко) . Удовольствие! (Развивая мысль, Савинскому.) Самосовершенствованием я занялся рано. И опять же в пику всем. Смотрите на меня! Злитесь, завидуйте, ревнуйте. К цели я всегда шел самой короткой дорогой. Помнится, в девятом классный руководитель здорово поощрял боксеров. Прощал им все. Чтобы войти к нему в доверие, я подружился с мастером спорта. Стал брать у него уроки. А потом, на традиционных показательных выступлениях, я вышел против чемпиона школы. И уже в середине второго раунда его унесли в медпункт. (После паузы, как бы оправдываясь.) Хотя у него был первый разряд, бойцовский опыт. И кулаки не легче моих.

С а в и н с к и й. Но до решающего удара ты сознательно скрывал от него свою сноровку.

Н е п о к л о н о в. Ты журналист или следователь? Вчера выворачивал наизнанку. И сегодня шпильки вставляешь.

С а в и н с к и й. Старатель я, Степан Романыч!

О х л о п и н (поднося на тарелке наполненные рюмки) . Ссора на поминках — двойной грех.

Ч и р в а (берет рюмку, пытается пригасить вспышку) . Каждый из нас в молодости узелков понавязывал ого-го сколько. Если начать их развязывать…

С а в и н с к и й (с вызовом) . Нарушится удобно выстроенная жизненная коллизия?

Ч и р в а (настороженно) . Да ты, никак, и супротив меня замахиваешься?

С а в и н с к и й (сурово) . Я замахиваюсь против всех! И против себя тоже.

Н е п о к л о н о в (ревниво) . А против себя по какому праву?

С а в и н с к и й (горячась) . По праву вечно созидающей величины!

Ч и р в а (опорожнив рюмку) . Тогда и суд надо вершить по крупному счету.

Н е п о к л о н о в (тоже опрокинув рюмку, ершисто) . Хорошо! Перепрыгнем сразу на второй курс. Студент Н. замечает страсть профессора к живописи. Маститый ученый с увлечением мальчишки всю жизнь собирал уникальные книги о художниках. Вскоре той же страстью заболел и его ученик. В то время, когда сокурсники помогали первым целинникам, он целое лето провел в музеях. Познакомился с некоторыми знаменитостями. Побывал в мастерских. Приобрел редчайшие книги. И, придя на первый же зачет, наш студент, будто бы случайно, выложил перед профессором именно ту книгу, за которой тот давно охотился.

З а с у х и н (искренне негодуя) . Однако наш разговор действительно похож на самосуд.

Ч и р в а (едва сдерживая себя) . Ты, Романыч, начал с того, что обвинил себя в трусости, в эгоизме. А теперь куда клонишь?

С а в и н с к и й (резко) . От эгоизма мелкого, рожденного трусостью! К эгоизму масштабному, ставшему неотделимой частью натуры!