Жан Жене - Балкон

Чувства главных действующих лиц, вдохновленных происходящим за стенами борделя, наигранны или реальны? Гнев Шефа Полиции по отношению к Трем Фигурам, усиливающийся к концу пьесы, наигранный или реальный? Восставшие – в борделе или за его стенами? Надо выдержать двусмысленность до конца.

Автору пьесы – особенно это касается последней сцены – не очень понравились бы купирования или сокращения под предлогом ускорить темп, быть более понятным или оправданные тем, что и так все сказано, что публика все поняла или что она скучает.

Актрисы не должны заменять такие слова как "бордель", "публичный дом", "притон" на более благопристойные. Они могут отказаться играть в моей пьесе – в этом случае их должны заменить мужчины. Я мог бы вынести, если бы они говорили слова наоборот. Например: льедроб, нотирп.

Можно попробовать сделать заметным соперничество, которое, кажется, и существует между Ирмой и Кармен. Я хочу сказать: кто правит – в доме и в пьесе? Кармен или Ирма?

Главные Три Фигуры я поставил на высокие котурны. Как актеры смогут ходить на них не падая, не путаясь в полах своих мантий? Пусть учатся.

Само собой разумеется, что костюм Ирмы в начале пьесы должен быть очень мрачным. Может быть, даже траурным. В сцене с Кармен она одета в длинное платье, которое в сцене на Балконе, благодаря нескольким украшениям, превратится в платье Королевы.

В противоположность тому, что было сделано в Париже, Три Фигуры (Епископ, Судья, Генерал) должны быть одеты в униформу или в национальные костюмы той страны, где играется пьеса. Во Франции Судья должен напоминать члена наших Судов Присяжных, а не расхаживать в парике. Генерал – носить кепи со звездой или с кокардой в виде дубовых листьев, но не походить на Лорда Адмирала. Костюмы должны быть преувеличены, но узнаваемы.

Чтобы не говорить все время о плохом: в Лондоне режиссер довольно остроумно придумал, чтобы Девушка, изображающая лошадь в третьей картине, во время одной из своих тирад любовно пририсовывала Генералу усы кусочком угля.

Фотографы (последняя картина) должны быть одеты и вести себя, как развязные молодые люди той эпохи и той страны, где и когда будет играться эта пьеса. Во Франции в 1966 году они носят черные кожаные куртки и голубые джинсы.

Тип революционеров надо придумать, а затем смоделировать маски, так как даже среди лионских протестантов я не вижу никого, кто имел бы лицо достаточно вытянутое, достаточно грустное и дикое для этой роли. Неподвижность маски пришлась бы очень кстати. Но в этой сцене нельзя ничего вырезать.

Короткие мгновения, когда Ирма и Шеф Полиции остаются одни, должны сопровождаться старомодной нежностью. Я не знаю почему.

Все то, что я здесь только что написал, не относится, конечно, к умному режиссеру. Он знает, что ему делать. Но остальные?

Еще одна вещь: не надо играть эту пьесу как сатиру на что бы то ни было. Она должна играться как прославление Образа и Отражения. Ее смысл – сатирический или нет – проявится только в этом случае.