Александр Петрашкевич - Избранное

В а л ь т е р. Мы вправе считать, что это была самая дешевая война в истории Германии. А сберечь один пфенниг — все равно что найти два.

С о л д а т ы. Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! Хайль Гитлер!

В а л ь т е р. Мы, арийцы, после этой войны заставим блевать кровью весь мир… Германия — превыше всего!

С о л д а т ы. Зиг хайль! Зиг хайль! Зиг хайль!

В а л ь т е р. Днями будет взят Смоленск, Мурманск, Донбасс с его углем и Баку с нефтью. После этого на очереди встанут Москва и Петербург. Фюрер решил сравнять эти города с землей и избавиться от их населения. Русская держава созрела для гибели. Наконец немецкий меч принесет необъятное, необозримое поле немецкому плугу. В ближайшее время мы выйдем к линии Обь — Иртыш — Тобол. От Тобола наша граница пройдет к Аральскому морю и вдоль западного побережья Каспия, через Грузию и Черное море к Днестру и вдоль Карпат до Восточной Австрии и дальше… На севере границей рейха будет Ледовитый океан. После завершения Восточного похода дни Англии будут сочтены. Затем очередь дойдет до Ближнего Востока, Турции, Индии, Северной Африки. США тоже получат свою войну, если они этого пожелают… Теперь гигантский русский пирог в наших руках. Его необходимо умело разрезать с тем, чтобы мы могли: во-первых — господствовать, во-вторых — управлять, в-третьих — извлекать пользу. Хайль Гитлер!

Многоголосая солдатская глотка надрывается зловещим «зиг хайль». В а л ь т е р, Б е р т а, Г а н с и м у з к о м а н д а так же четко уходят, как и вошли. Согнанные на «митинг» л ю д и разбегаются. У своего дома остаются только Полина, Максим и Михась. К ним подходит м о л о д о й ч е л о в е к в штатском, черных очках и с рваным шрамом на лице.

Д м и т р и й (после паузы, поняв, что его не узнают) . По всему вижу — не ждали… (Снимает очки.)

П о л и н а. Сыночек! Родненький! Митенька! (Обнимает.) Кровиночка моя! (Плачет, причитает.) А я же по тебе все слезы выплакала! А ты живенький-здоровенький! (Всматривается в лицо сына, замечает глубокий шрам через лоб.) Кто же тебя так, золотко ты мое?

Д м и т р и й (сдержанно) . Было кому… Ну что, отец, обнимемся?

Максим обнимает сына, смахивает слезу. Подходят К у з ь м а, К а т е р и н а и Н а д е й к а.

М а к с и м. Откуда тебя бог принес?

Д м и т р и й. Да уж принес… Добрый день, дядя Кузьма! (Здоровается.)

К у з ь м а. Гляди ты, узнал! А года четыре, должно, не виделись.

П о л и н а. Пять! Пять годочков!

М а к с и м. Как Пилсудский забрил в жолнери [17] Солдаты буржуазной Польши. , так он и сгинул.

К а т е р и н а. А то доченька наша, Надейка.

Д м и т р и й. Красивая.

К у з ь м а. Красивая на свою беду…

Д м и т р и й (шутя) . От женихов не отбиться?

М и х а с ь. Без автомата не отбиться.

Д м и т р и й. Чей такой?

П о л и н а. Не узнал?! Диво что… Михасёк это наш. Поздоровайся, сыночек, с братиком.

Д м и т р и й (здоровается) . А такой шпингалет был…

К у з ь м а. Растуть детки, на лес глядя.

М и х а с ь (с нажимом) . А куда же теперь еще глядеть, как не на лес?

Дмитрий внимательно смотрит на Михася.

П о л и н а. Василинку совсем не узнаешь. Только бы жить да радоваться. А тут… (Плачет.)

К у з ь м а. Не разводи, соседка, сырость. Ищи бутылку!

П о л и н а. Меду бы, так злыдни эти все выдрали и ульи спалили.

К а т е р и н а. Я ранеток натрясу. Саранча зеленая еще не все объела. Пошли, Кузёмка, идем, доченька. (Уходят.)

П о л и н а (Дмитрию) . Идем, сыночек, в хаточку.

Появляется Г а н с и становится в дверях.

Г а н с (спокойно) . Macht den Raum frei! [18] Прошу очистить помещение!

М а к с и м. Чего пану?

Г а н с (настойчиво) . Macht den Raum frei!

П о л и н а. Лопочет, а что — попробуй разбери… Не знаем про что вы, паночек. Коли за яйками, то откуда же им быть — ваши всех курей в первый день поели (сама себе) , чтоб вас ржавчина съела.

Г а н с. Hier wird Oberabschnittsführer wohnen [19] Здесь будет жить оберабшнитсфюрер. . (Уходит.)

П о л и н а (озабоченно) . И что ему надо было?

Д м и т р и й. Просил очистить помещение. Здесь будет жить оберабшнитсфюрер.

М а к с и м. Кто-кто?

Д м и т р и й. Генерал СС… с женой. И ты, мать, язык попридержи.

П о л и н а. Генерал? А мы куда? Что же это делается?!

Появляются с о л д а т ы и начинают выбрасывать из избы крестьянские пожитки. Максим подбирает их и носит под навес, а Полина смотрит на все на это и тихо плачет.

М а к с и м. Пущай паны попанствуют пока их берет.

П о л и н а. Чтоб их за сердце, чтоб их за животочки взяло да не отпустило! Вот как оно выходит, сыночек. Сколько не виделись, а я тебя в своей хаточке ни приветить, ни покормить не могу… Вчера полсела с хат согнали, а сегодня и до нас очередь дошла, чтоб вам на заход солнца сойти. Только и жить начали, как Советы пришли. На хлеб взбились. Коровку завели. Даже аисты на нашей липе гнездо облюбовали на счастье да прибыток. А они в один денечек все враспыл пустили: ни хлеба, ни коровки, а теперь и хаточки. А вчера горючими пулями гнездо запалили, а там аистенки голенькие. Хаточка их огнем-пламенем горит, старые аисты кружат, клякочут, чуть в огонь не падают, а вылюдки их — из автоматов, из автоматов. Кровь на крыльях, а они как не чуют тех выстрелов и хохота жеребячьего.