Александр Петрашкевич - Избранное

К а т е р и н а (плачет) . Горькое дите!

Клаус наклоняется, хочет заглянуть в погреб, но Михась не сходит с места. Тогда фашист вынимает из кармана небольшой браунинг.

М а к с и м. Отойди, сынок…

К у з ь м а (после паузы) . Вылазь, дочушка, а то он застрелить Михася!

К а т е р и н а. Паночек! Дороженькйй! (Падает на колени.)

К л а у с (взводит курок) . Если она не вылезет, я застрелю обоих.

Максим нащупывает топор, что стоит у дверей.

К а т е р и н а. Паночек, любятся они… Пощади!

К л а у с. Считаю до трех: айн… цвай…

К у з ь м а (заглядывает в погреб) . Выходи, Надя: што будеть, тое и будеть…

М и х а с ь (кричит) . Что — будет?! Или вы не знаете, что будет?!

К л а у с. Halt’s Maul, Schweinehund! [13] Молчать, свинья!

Появляется Н а д е й к а, Клаус подает ей руку.

(Ласково.) Битте, фрейлейн Надя, и не надо бояться. Я хороший немец. У меня нет рогов. Я не кусаюсь. Меня даже можно немножко полюбить. (На Михася.) И не надо думать о том, что у него вырастут рога. (Хохочет. Обрывает смех. Кузьме и Максиму.) Комиссары? Большевики? Колхозники?

К а т е р и н а. Перекрестись, паночек! Какие мы комиссары? Ни читать, ни писать. При поляках батрачили, ну а как Советы пришли, то, известно, в колхоз пошли, как и все. (На Кузьму.) А он вот, человек мой, только из тюрьмы вернулся. Паночек, а может, я молочка принесу, яйки?

К л а у с. Яйки — гут! (Кузьме.) За что сидел?

К а т е р и н а. Да ни за что, можно сказать. (Михасю и Надейке.) Идите, деточки, погуляйте. (Подталкивает их к двери.) Дайте взрослым слово сказать. Садися, паночек, а я тем часом… (Хочет выйти вместе с Михасем и Надейкой.)

К л а у с (командует) . Nicht rausgehen! [14] Не выходить! Никто никуда не уходит! (Кузьме.) Так за что сидел?

К у з ь м а (неохотно) . Сколько я там сидел…

К л а у с (строго) . Я спрашиваю — не сколько, а за что.

К у з ь м а. Как наши в тридцать девятом пришли, границу за Неманом установили. Вся моя родня на том берегу и оказалась. Пожили при Советах недельку-другую, а мне и подумалось: как они там, сродственники… под поляком и под немцем сразу. Решил навестить — стежки-дорожки известные. Туда прошел — ни наши, ни ваши и ухом не повели.

К а т е р и н а. Ага, а назад идучи…

К у з ь м а. Назад под мухой был.

К а т е р и н а. Ваших обошел, а свои взяли. И чтобы больше не ходил, трошечки посадили.

К л а у с. Ну и как сиделось?

К у з ь м а. Почему — сиделось? Работалось…

К а т е р и н а. Он у меня работящий… Минуты не посидит. А в хозяйстве так оно…

К л а у с. Ты нужный мне мужик, Кузьма. Мы с тобой будем устанавливать новый порядок.

К а т е р и н а. Разве ж мы супротив порядка. Только бы вы Надейку не трогали. Дитя еще горькое…

К л а у с. Не попробовав горького, не узнаешь сладкого. (Неожиданно обнимает Надейку.)

Н а д е й к а (испугавшись) . Мама!!! (Отскакивает в сторону.)

Клаус весело хохочет. С улицы доносятся шум машины, треск мотоциклов, немецкие команды: «Achtung! Stillgestanden! Herr General, Soldaten machen Morgentoilette». [15] Внимание! Смирно! Господин генерал, солдаты заняты утренним туалетом.

К л а у с (выглянув в окно) . Mein Gott! [16] Мой бог! (Выбегает на улицу и сталкивается с Вальтером, Бертой и Гансом.)

Вальтер в штатском костюме. Ганс в форме оберштурмфюрера СС. На Берте тоже эсэсовская форма, но без знаков отличия.

Мутти! (Обнимает и целует мать.) Мой генерал! (Раскидывает руки для объятий.)

В а л ь т е р (строго). Кругом — марш!

К л а у с осознает, что он без мундира, и убегает. Берта и Ганс смеются.

(Снисходительно.) Черт знает что…

За спиной у офицеров выстраивается небольшой армейский о р к е с т р. Играют бравурную музыку. Автоматчики сгоняют л ю д е й на площадь.

Среди них оказываются М а к с и м, М и х а с ь, Н а д е й к а, К а т е р и н а, П о л и н а.

В а л ь т е р (подходит к рампе и вскидывает руку в фашистском приветствии) . Зиг!

С о л д а т ы (в глубине сцены) . Хайль!

В а л ь т е р. Зиг!

С о л д а т ы. Хайль!

В а л ь т е р. Зиг!

С о л д а т ы (поддержанные оркестром) . Хайль! Хайль! Хайль!

В а л ь т е р (поднимает руку) . Солдаты! Сопротивление врага сломлено на всех фронтах. Большевистская Россия разваливается как глиняный колосс. Войска фюрера неудержимой лавиной катятся на восток. Сегодня семнадцатый день войны. А кампания фактически выиграна за четырнадцать дней!

С о л д а т ы (под оркестр) . Зиг хайль! Зиг хайль! Зиг хайль!