Дэвид Говард - Как работают над сценарием в Южной Калифорнии

Во всех случаях герои-протагонисты не сами сделали выбор в пользу конфликта — они оказались в нем волей обстоятельств. Их участь была обусловлена чужой ошибкой, влиянием внешних факторов, или, как обозначено в названии, судьбой. Но и обстоятельства, и судьба точно так же требуют постановки целей и от протагониста, попавшего не по своей вине в затруднительное положение. Как он (или она) станут справляться с превратностями судьбы?

Протагонист сюжета в целом — Женя, и его цель в обстоятельствах, в которых он волею судеб оказался, — отстоять себя и свое. В начале фильма это бесталанный и не особенно блестящего ума молодой человек, которым помыкают и невеста, и мать. Друзья нисколько не помогают ему, а напротив, точно так же принимают за него решения. Его буквально вынуждают сделать предложение, хотя сам он убежден, что это он хочет жениться, и друзья, пригласившие его в баню, буквально накачивают потенциального жениха спиртным. Какая-то часть Жениной натуры уже тогда стремится принимать решения самостоятельно, однако он не способен развить ее ни дома, ни в личной жизни, ни в кругу друзей. Будучи вырванным из обычной обстановки, он вынужден защищать свои интересы. Сюжет строится на преображении героя: он учится принимать решения, отстаивать их и вообще мужает.

В первой серии, где протагонист — Женя, проблема, с которой он столкнулся, конкретна и реальна. Он оказывается в Ленинграде и вторгается чужую квартиру и в чужую жизнь. Его цель — вернуться к нормальной жизни: сначала осознать ситуацию, потом найти способ добраться до дома и как-то объяснить невесте, что случилось. На протяжении серии он пытается вернуться «к нормальной жизни».

Во второй серии цель стоит скорее перед Надей, однако началось все с вторжения Жени в ее жизнь. Как только он утвердился в ее доме и в жизни за новогоднюю ночь, перед ней встал ясный и вполне конкретный вопрос: кого из двух мужчин предпочесть? То, что она колеблется в своем выборе, и создает основу любовной коллизии, и обеспечивает динамику сюжета. Женя становится более настойчивым — не зря Ипполит называет его «авантюристом» — и перестает думать о Гале, довольно недвусмысленно заявляя Наде о своих чувствах к ней. Она отвечает взаимностью, но в то же время не может не думать об Ипполите и о том, что они уже фактически жених и невеста. Таким образом, ей приходится искать ответ на острый вопрос, возникший всего несколько часов назад: довериться ли своим чувствам или послушаться здравого смысла, выбрать Женю или остаться с Ипполитом? Но эта дилемма имеет непосредственное отношение к Жене, является результатом его вторжения и касается его самого и его будущего, так что даже такая смена фокуса, когда Женя теряет роль протагониста, остается привязанной к сюжету и совместному будущему обоих героев. Они связаны друг с другом судьбой.

Препятствия и для Жени, и для Нади разнообразны и разнонаправленны. Самое же главное из этих препятствий кроется для них друг в друге. Во-первых, встреча стала для обоих героев неожиданностью, во-вторых, они тут же стали создавать трудности друг для друга, и, наконец, когда в процессе развития сюжета полюбили друг друга, это послужило причиной новых проблем. Ипполит был соперником Жени еще до того, как у последнего возникло какое-то чувство к Наде, да и для нее самой он представлял сплошное препятствие. Во всем — начиная с предвзятого отношения к ней, немедленно возникших подозрений и требований объясниться и заканчивая нападением на «гостя» и откровенным заявлением о том, что роман Нади и Жени неразумен, — Ипполит чинит препятствия обоим протагонистам. Друзья также представляют собой проблему — одни запихивают Женю в самолет, другие заставляют Надю поцеловать Женю, и той приходится подчиниться, чтобы не вызвать подозрений: друзья, которые хотят «как лучше», зачастую лишь усугубляют ситуацию. Даже погода, телефон и дверной звонок создают проблемы для наших героев, тем самым способствуя развитию сюжета.

В предпосылке фильма высказывается мысль, что одинаковые названия улиц, однотипные дома с одинаковыми квартирами и стандартной мебелью, даже одинаковые замки с одинаковыми ключами могут нечаянно стать причиной судьбоносного вторжения в чью-либо жизнь. Эта картина единообразия советской эпохи, снабженная едким комментарием в жанре социальной сатиры, на деле не особенно отличается от ситуации со стандартными жилыми домами в Америке тех же лет. А вот что особенно интересно в завязке и начале данного фильма — так это подача зрителю этой самой «взаимозаменяемости», призванная подготовить его к тому, что она послужит толчком к развитию будущего сюжета. Анимационные кадры в самом начале, в которых беспрестанно меняется один и тот же дом, плавно перетекают в изображения реальные — в мириады совершенно одинаковых окон в лабиринте одинаковых улиц с одинаковыми же названиями. Мы узнаем, что даже местные жители не всегда могут отличить один район от другого, — и вот мы уже готовы поверить, точнее, позабыть о своем недоверии к основополагающему элементу, на котором базируется сюжет. Иными словами, мы убеждены, что такое возможно — взять такси в чужом городе, назвать собственный адрес и попасть в чужую квартиру, не догадавшись о том, что едешь не туда. Даже ключ подходит к замку. Если зритель не поверит этой предпосылке, значит не поверит и тому, что за ней последует, и усилия тех, кто рассказывает историю, пропали. Так что совершенно необходимо завлечь зрителя так, чтобы он поверил.