Исидор Шток - Драмы

Г а р и н. Твоя машина, Николай, и будет воевать с фашистами. Она полетит в Испанию.

Н и к о л а й. Без меня?

Г а р и н. К сожалению.

Н и к о л а й. Кто же полетит на лей?

Г а р и н. Я.

Н и к о л а й. Ты?

Г а р и н. Да. Видишь ли, технический осмотр признал в моем бомбардировщике ряд дефектов. Словом, его забраковали для такого длительного перелета. Это, конечно, чепуха. Машина долетит и до Австралии, но мне сказали, что не стоит рисковать, раз есть машина лучше. Мне предложили выбрать любую из вашей эскадрильи. Я их все внимательно осмотрел и выбрал.

Н и к о л а й. Мою.

Г а р и н. Твою. На ней и полечу с моим экипажем.

Н и к о л а й. Это уже решено?

Г а р и н. Приказ командования. Да ты не огорчайся, чудак. Ты ведь только начинаешь свою летную жизнь. Тебе много подвигов предстоит. Еще прославишься.

Н и к о л а й. Да разве дело в этом. Ну что ж, приказ есть приказ. Когда вылетаешь?

Г а р и н. Завтра тренировка. Послезавтра старт.

Н и к о л а й. Тебе нужна моя помощь?

Г а р и н. Нет, нет, я сам разберусь. Спасибо.

Н и к о л а й. Я завтра вылечу с тобой в тренировочный полет. Покажу тебе все, что нужно… Прошу тебя, разреши сдать тебе машину в полете.

Г а р и н. Хорошо. Разрешаю. Значит, ты не сердишься на меня? Не обижен?

Н и к о л а й. Я не буду врать, мне очень горько сейчас, но я не обижен. Это была бы глупость. Лети, я буду ждать моей очереди… Может, и мне повезет когда-нибудь. А пока мне будет приятно думать, что мой труд, моя машина сражается там, в Испании…

Г а р и н. Ордена пополам.

Н и к о л а й (вспыхнув) . Что ты сказал?!

Г а р и н. Я пошутил.

Н и к о л а й. Это была не очень удачная шутка.

Г а р и н. Согласен. Значит, завтра в пять утра на поле, у машины?

Н и к о л а й. Есть.

Г а р и н. Я сейчас пойду посплю перед полетом. Жене передай мои извинения. Завтра зайду к ней. Будь здоров. (Уходит.)

Н и к о л а й. «Estoy con vosotros, camaradas!..» Я с вами, товарищи…

Входит А н н а с подносом, Николай распаковывает чемодан.

А н н а. А Сергей?

Н и к о л а й. Просил передать тебе привет. Утром рано нужно вставать.

А н н а. Как жалко. Почему ты опять открыл чемодан? Что-нибудь забыл?

Н и к о л а й. Я не лечу в Испанию.

А н н а (у нее вырвалось) . Слава богу!

Н и к о л а й. Как ты сказала? (Анна молчит.) Сейчас мы с тобой поссоримся, и это будет наша первая ссора. (Грозно.) Но если я когда-нибудь услышу от тебя еще что-нибудь подобное — это будет наша последняя ссора. Как ты смеешь говорить это мне, летчику, ты, жена летчика! Сегодня самый, черт меня возьми, печальный день в моей жизни, а ты радуешься! Радуешься моему горю?

А н я а (тихо) . Я знаю, что не должна была так говорить, но оно сказалось само… Прости меня, Николай.

Н и к о л а й (разбирает содержимое чемодана) . Надеюсь, надеюсь, надеюсь…

А н н а. Что произошло?

Н и к о л а й. Гарину отдали мою машину.

А н н а. Ты очень расстроен? Ты завидуешь ему?

Н и к о л а й. Да, я ему завидую. А ведь это безобразие! Видишь ли, Анна, когда проектируют самолет, у него должны быть запасы прочности, скорости… А у человека, управляющего этим самолетом, должны быть тоже запасы. Смелости, знания, выдержки, ярости, добродушия. И если я завидую другу, грош мне цена. Значит, я плохой летчик и плохой коммунист. Но я даю слово, что заставлю себя, да, да, заставлю радоваться удаче товарища, как своей собственной… Ну, посмотри на меня, Анна, скажи мне что-нибудь.

А н н а. Пять, восемь, семь, тридцать два.

Н и к о л а й. Прошло пять лет, как мы с тобой познакомились в Тушине… Это было 8 июля 1932 года.

А н н а. Меня зовут Аня. (Подает ему руку.)

Н и к о л а й (пожимая ей руку) . А меня Николай.

З а н а в е с.

Поляна между сопками, покрытыми хвойным лесом. Здесь импровизированный аэродром, по пути к дальневосточной границе. Костер, у которого сидят Г а р и н, С т е п а н е н к о и л е т ч и к и. Серый, пасмурный день, плывут облака, бушует ветер. Вдали виден бомбардировщик.