Исидор Шток - Драмы

З а н а в е с.

Площадь. Ночь. Очертания недостроенной виселицы. Пустынно, Перекликаются часовые. Две женские фигуры крадутся по площади. Лица их закрыты вуалями. Это М а г д а и ее нянька В и к а.

В и к а (сторожевому на башне) . Что в лагере у испанцев, мейнхеер? Не видно ли помощи? Не идут ли гёзы?

Г о л о с с т о р о ж е в о г о. Вокруг только враги.

М а г д а. Что он говорит?

В и к а. Вокруг только враги.

М а г д а. Не кричи, няня, так громко. Вдруг нас заметят…

В и к а. Ну зачем ты надумала ночью идти к каким-то висельникам? Узнает отец…

М а г д а. А он не узнает, юфроу. И это не простой висельник. Это знаменитый колдун. Когда ван Клееф вчера допрашивал его, он превращался то в птицу, то в паука, пел жаворонком, кричал петухом. Слуга у двери видел и мне сказал. Если такой колдун что-нибудь предскажет — обязательно сбудется. Ну прошу тебя, няня, пойдем со мной. Они заключены в башне Генжиста. Мы упросим часового, и колдун мне погадает. Это так важно, няня…

Они проходят. С другой стороны, неся огромную перекладину для виселицы, входят Т и л ь, Л а м м е, п а л а ч. Во время разговора они, как обезьяны, лазают по виселице, достраивая ее.

Л а м м е. Прекрасные порядки в этом городе! Приговоренный сам себе строит виселицу. А когда нас повесят, мы должны будем сами вести лошадей под уздцы на кладбище. И сами себе рыть могилы! Хорошо еще, что не придется снимать шляпы у своей могилы, потому что голов уже не будет.

П а л а ч (хохочет) . Вот это шутники, ей-богу! Первый раз у меня такие веселые… гости!

Т и л ь (прилаживая перекладину) . Это еще что! Вот когда мы подскочим до перекладины, задергаем ногами и высунем языки, ты просто умрешь со смеху. Эй, Ламме, что приуныл?

Л а м м е. Кажется, я начинаю понимать, что значит «юмор висельников». Тебе, конечно, не впервой, Тиль. Тебя уже столько раз хотели сжечь, повесить, отрубить тебе голову. А я еще новичок в этих делах!

Т и л ь. Сегодня, после того, как тебя повесят, и ты привыкнешь. Практика! Интересно знать, кого из нас повесят раньше?

Л а м м е. Вот уж неинтересно, совершенно неинтересно. Ох, Ламме, Ламме, зачем ты связался с этим бродягой Уленшпигелем! С его гёзами, с их песнями! Зачем ты прошел всю Фландрию, Брабант, пол-Голландии и теперь будешь повешен вдали от родного дома и любимой женушки. Тиль! Надо послать голубя принцу, сообщить, что мы в опасности.

Т и л ь (ходит по вершине виселицы и вместе с палачом осматривает ее) . Ответ придет через два дня, а нас казнят на рассвете.

Л а м м е. Но надо же сообщить ему, что здешний бургомистр предатель или сумасшедший, если вешает друзей.

П а л а ч (спускается по веревке вниз) . Не надо, мейнхеер, пользоваться тем, что вас повесят, и говорить так грубо о нашем бургомистре.

Л а м м е. Когда же говорить правду, как не перед смертной казнью? Нас лишают, Тиль, последнего удовольствия.

П а л а ч. Нет, мейнхеер, вы получите все, что я смогу дать. Веревка будет жирно намылена, перекладина чисто обстругана, это будет хорошая работа, и, клянусь костями, вы получите удовольствие.

Т и л ь (прыгает вниз с виселицы) . Слушай, палач, слушай внимательно! Мы хотели бежать, но это невозможно. Вокруг враги, мы безоружны, и нас все равно убьют по дороге. Единственный человек в городе, у которого можно просить о помиловании, это бургомистр, но он-то и приговорил нас к казни. Нам надо написать принцу, но ответ придет после нашей смерти. Вот (расстегивает сорочку) мешочек с пеплом. Папские изуверы сожгли на костре моего отца Клааса. Пепел его я всегда ношу на сердце. И когда я слышу, как стонет моя земля и плачут на ней дети, когда под видом закона совершаются беззакония, пепел Клааса стучит в мое сердце. На юге, в прекрасной Фландрии, я оставил невесту. В странствиях, в битвах мы потеряли друг друга. Но я знаю, что слух о несправедливой казни обойдет все Нидерланды и дойдет до моей Неле. Она явится сюда узнать о моих последних днях и найдет палача. Отдай ей пепел Клааса и скажи, что я и Ламме умерли, защищая Нидерланды. А казнил нас ван Верф — бургомистр Лейдена.

П а л а ч (берет мешочек) . Ладно, давай, я скажу. Уж очень вы веселые смертники.

Л а м м е. Прощай, Лейден, — высокие башни, черепичные крыши!.. Прощай мой дом и мягкая теплая перина! Прощай, моя толстенькая женушка и сплетники соседи. Прощай, мой конь, которого у меня никогда не было и которого заменял старый пес Барбара. Тебя, наверное, съели соседи, наделав колбас и студня. Прощайте мои сбережения, которых я не делал потому, что был глуп и легкомыслен. Когда в доме заводились деньжата, мы тратили их с друзьями на ярмарках. Разве думали мы, что война наступит так скоро, разорит и разбросает нас по всему свету, отделит жену от мужа, мать от сына, сестру от брата! Прощайте, бархатное черное пиво и горячие пирожки, форель в масле и взбитые сливки! Прощайте, расписные ставни и виноградники с сочными и мясистыми, как щеки монаха, гроздьями! Прощайте, друзья, неужели мы не свидимся больше?! Неужели мне не суждено дождаться часа, когда в большой клетке по широким улицам разоренных городов повезут главного палача?!