Исидор Шток - Пьесы

Т а т а. А почему не бьют часы? Почему они перестали? После таких слов должны звонить колокола на Морском соборе. Но их переплавили в пушки. Тогда пусть бьют часы.

Часы бьют.

Как торжественно! Вот так.

В часах что-то трещит, звенит, лопается и вываливается на пол.

С е р г е й (рассматривает лопнувшую пружину) . Теперь все. Больше они бить не будут никогда. Даже на твоей свадьбе.

Т а т а. Вот это уже интересно. На моей свадьбе? С кем?

С е р г е й. С капитан-лейтенантом Григорием Родионовичем Бондарем. Для этого я и ходил по Якорной площади под дождем, хотел нашей встречи, чтоб поздравить. Пожелать счастья. Валерка тоже кланяется. Будь здорова, Татьяна. До встречи. (Одевается, забирает мандолину.) Теперь все. (Идет к двери.)

Т а т а. Стой! Стой, я тебе говорю.

Сергей останавливается.

А часы кто будет чинить? Они казенные. Может быть, они у какого-нибудь знаменитого адмирала на квартире стояли. Может быть, даже у Станюковича.

С е р г е й. Хорошо знаешь историю. Наверно, есть хороший руководитель.

Т а т а. Да. Капитан-лейтенант.

С е р г е й. Оно и видно. (Тихо.) Отпусти меня.

Т а т а. Иди. Стой. Почини часы.

С е р г е й. А может, вы, барышня, контр-адмиральская дочь, не будете кричать на матроса? Ведь это же все-таки не Станюкович. Часы обязательно лопнули бы. Не сегодня, так завтра — пружина проржавела. Шестьдесят лет били, а потом сломались. (Не снимая бушлата и бескозырки, садится на корточки перед часами и продолжает их чинить.)

Т а т а. Починят без тебя.

С е р г е й. Кто? Данный капитан-лейтенант часов чинить не умеет. Уж лучше машинист. Вернее. Починит, козырнет и прочь в казарму.

Тата хватает его за ворот, он поднимается, она бьет его по лицу.

Т а т а. Вот так поступают контр-адмиральские дочери. Вот так.

С е р г е й. Оставь.

Т а т а (бьет его еще раз) . И еще раз. (Отворачивается, отходит к окну.)

Сергей приближается к ней. Они замирают в долгом поцелуе.

Хоть бескозырку-то сними.

С е р г е й (не выпуская ее из объятий) . Она сама. (Встряхивает головой, бескозырка падает на пол.)

Теперь Тата не выпускает его. И новый, еще более длительный поцелуй.

Т а т а. Как же ты мог! Не писал, бросил писать, и все!

С е р г е й. Мне Валерка сказал: брось! Не пиши ей. Она плюс один капитан-лейтенант равняется любовь.

Т а т а. Ему-то откуда известно?

С е р г е й. Анна Петровна написала.

Т а т а. А она откуда знает?

С е р г е й. Видела вас вместе в театре, в Ленинграде. На балете.

Т а т а. Какая глупость. Ну видела, что же из этого? Ведь я все время думала о тебе. В театр ходила, а о тебе думала. Ведь когда началось, мне только семнадцать было. Да и не было еще семнадцати. Помнишь?

С е р г е й. Я-то помню.

Т а т а. Я ведь клятву дала, что никогда, никто, кроме тебя… Ну и что же, если я ходила с Бондарем в театр. Ты лучше расскажи, кто у тебя тут есть.

С е р г е й. Кто тут может быть…

Т а т а. Тут много девушек.

С е р г е й. Я бы рад влюбиться. Да разве могу? Первое время действительно тосковал. Просто не знал, куда деваться. Вот вы там, на гражданке, живете, ничего о нас не знаете. Ушел на флот, защищает границы. А до чего ж это трудно! Подъем в семь, летом в шесть. Зарядка. Учеба. Наряды. Опять учеба. Первое время письма писал. Всем. Ребятам. Знакомым. Каждый день по три письма. Никак не мог освоиться. Ведь это же совсем другая жизнь. Сам себе не принадлежишь. Тосковал. Потом втянулся. Сдал экзамены на классность, стал старшиной группы трюмных машинистов. Валерка сюда прибыл. Я о нем, как о сыне, заботился. Готовил. Теперь и он трюмный. В походы с ним ходим. Еще один год — и все.

Т а т а. На сверхсрочную не останешься?

С е р г е й. Не знаю. Может, дальше учиться пойду. Который час?

Т а т а. Рано еще. Девять.

С е р г е й. Ого! Надо двигать.

Т а т а. А там не могут без тебя обойтись?

С е р г е й. Никогда в жизни я никуда не опаздывал.

Т а т а. Это ведь не выполнение боевого задания. Ну двигай. Раз тебе со мной скучно — двигай.

С е р г е й. Слушай, Татьяна. Мне еще год или полтора служить на флоте. Тебе три года учиться. Будем реалистами. Взглянем трезво на жизнь. Она у нас разная, совсем разная. Кончишь ты университет, будешь филологом, научным работником. Другой круг людей, другие интересы. Да и сейчас уже другие. Не нужно обманывать самих себя. Надо смотреть правде в глаза.

Т а т а. Какие скучные слова. «Будем реалистами». «Надо смотреть правде в глаза». От таких слов можно постареть сразу на десять лет. Унылый ты, безрадостный ты. Ну тебя в болото. Уходи. На тебе бушлат. (Бросает.) Держи бескозырку. Испортил часы, а теперь до свидания. Да-да, у нас с тобой ничего не выйдет. Не потому, что ты говорил, а потому, как ты это говорил. Я тебя презираю.