Игорь Соболев - Моя деревня

Б у л а т о в. Ну, надо же помочь!

Л и н ь к о в. Пусть другие помогают. А с меня и моих делов хватает! Сыт по горло этими ихними опытами. Пусть сначала научатся хлеб растить, а потом и новые пути налаживают. А то «Опалиха» теперь один свет в окошке! Помогать! Сколь эта комедия может продолжаться? Вон помощник побег к ним, корень зеленый! Мне никто никогда не помогал! На своем горбу все опыты производил! И я для них не Красный Крест и не добрый дядя! Будет! Покормились! Наобедались! Думают без нашего поколения обойтись — пусть! Пущай попробуют стариков обогнать, корень их зеленый! Передовые! Мы таких выскочек поперек лавки кладем! Опыты! Ты скажи: кто в районе больше всех хлеба дает? Линьков! Кто прославил район на всю страну? Ну, скажи, скажи! Опять же Линьков! Кто четвертый год с выставки не уходит? Глянь на меня! Вот кто! А как это досталось? Какой кровушкой этого добились? Ножки у них подломятся от такой натяжки! Избаловали их, корень зеленый! Хватит! Через чего это они новшества своя думают вводить — через мою помощь? Через мой карман? Через мои бессонные ночи от старых ранений? Кукиш! Да мой ли это карман? Я об себе меньше всего пекуся! А вот колхозники! Думаешь, сладко им свое трудовое на сторону отдавать! И не прав ты, что поддерживаешь ихнюю линию.

Б у л а т о в. Ну ты, Петр Афанасьевич, наговорил такого, что я не знаю, как мне на все это реагировать… Ведь не отдельными колхозами, а всем районом, всем краем, если хочешь — всей страной наступление надо вести за хлеб и обилие продуктов. А ты, прости меня, смотришь, как бы тебя кто из соседей не обогнал! Я тебя не прошу тянуть за уши «Опалиху»! Не дай бог! Но взять крутой подъем, помочь набрать скорость — это же величайшая задача сейчас! Через год-два они не только догонят, но и перегонят тебя. И это хорошо. Ведь соревнование — это прежде всего дружба, взаимная выручка.

Л и н ь к о в. Да знаю я, боже мой, все это! Знаю.

Резкие звонки прерывают их разговор. Влетает с е к р е т а р ь.

С е к р е т а р ь. Крайком, Иван Романович.

Б у л а т о в (схватил трубку) . Да! Я вас слушаю! Нас прервали!.. Так вот, я категорически заявляю, что ни одного грамма семян мы отдавать не можем… Я знаю, что вы нам вернете! Знаю! Но нам те семена не нужны!.. Вы, пожалуйста, не кричите на меня! Ну что вы кричите? Что вы шумите-то?

Л и н ь к о в (решительно подошел и забрал трубку) . А ну, дай. (И громовым голосом.) Кончь орать, однополчанин! С тобой командир сотни Линьков говорит!.. Ну, то-то же! (И спокойнее.) Ты, Лавр, совсем зазнался, а может, и опустился? Я вот в Москву два раза в год в театр летаю, культуру свою подкармливаю, а ты под боком на свое производство целинное раз в три года смотреть приезжаешь!.. Нет! Не пьян! Бросил я это дело еще в двадцатом! Одно шампанское! И только. Так вот, я тебе скажу, каш Булатов к Первой Конной причастия не имеет, как говорят, только бегал за Конной! Но он прав! И ты брось на него нажимать. Я тебе слово даю, что мы выполним обязательство по району, а семена не дадим! И меняться не будем! Хлеб растить — не на базаре старым барахлом меняться! Всё!.. Что? Как это — ты приказываешь? Как это «болтовня»? Ну… вот! (Его захлестывает гнев. У него поджались губы, и в гармошку собралась кожа на лбу, и вдруг рванул так, что, наверно, и без телефона его услышали.) Тогда не конник ты, а извозчик! (Оторвал трубку от шнура и вышвырнул к чертям в окно.)

Б у л а т о в (подошел к нему) . За один тон тебе строгий выговор дать можно. Кто же тебе разрешил так с секретарем краевого комитета говорить, Петр Афанасьевич?

В дверях остановилась К а т я.

Л и н ь к о в. Он мне не только секретарь, а еще и однополчанин!

Б у л а т о в. Да ты понимаешь, что ты наделал? Ты же серьезный разговор в скандал превратил.

Л и н ь к о в. А я так соображаю, что ничего худого не будет… окромя пользы. Когда отец сына промеж коленок жмет и плеткой отгуливает, он об хорошем мыслит.

Б у л а т о в. Да ты же не отец Давыдова, а он тебе не сын!

Л и н ь к о в. Вот об этом пущай он жалеет, что только-то однополчанин, а для сына по возрасту стар… А ежели б сынок был… Я вон свово Левку вдарил, так спокою не маю, как ошалелый мечуся. А в себя приду и думаю: «Мало я ему врезал, мало!» Потому как, коль скоро ты в крестьянах ходишь да еще себя новым, советским крестьянином называешь, что почти всю планету накормить должен, — хлебушек люби, береги, охраняй. А то один его по́том-кровью поливает, а другой ногами топчет? Неможно так! Неможно! Иль неправый я? Или не так у меня башка привинчена?