Игорь Соболев - Моя деревня

Л и н ь к о в. Я сурьезно говорю: идите отдохните малость. Дело-то ведь неспешное. А отдых всем нужен.

К а т я. Петр Афанасьевич, мы все понимаем. (К молодежи.) Ну, чего замолчали? Или совесть у нас в решете?

Г о л о с а. Прости, хозяин…

— Да ладно уж, пошли.

Молодежь уходит.

Е ф и м е н о к (на первом плане, Линькову) . Ох, до чего же хитер ты, Афанасьич!

Л и н ь к о в. Идите, старики, идите!

В о р о н (тихо) . Заспешил, товарищ председатель. (Вслух.) Пойдемте, что ли? Не будем сродственникам мешать любовь свою друг дружке выказывать.

В и н о г р а д о в (проходя мимо Линькова) . А насчет уборки не сомневайся! Не первый год у нас страда! А ну, бригада моя, выходи!

Т е т к а Л ю б а. Ты не больно его чеши-то, Петяша. Ведь наш, ведь сын. Глупой он ще!

Л и н ь к о в. Иди, мать. Разберемся.

Все вышли, прикрыв за собой дверь.

Л е в к а. Чего звал, Петр Афанасьевич? Тороплюсь я!

Л и н ь к о в. Ты вчерась самосвал зерна себе под колеса сгрузил?

Л е в к а. Ну, я!

Л и н ь к о в. Зачем?

Л е в к а. Чтобы из грязи вылезти!

Л и н ь к о в. Что-о?!

Л е в к а. Чтоб легче через канаву ездить было! Дорога не чинена!

Л и н ь к о в. Ты брось на дорогу кивать! Ты что, не слышал сейчас наш разговор с молодыми?

Л е в к а. Знаю я ваши разговоры!

Л и н ь к о в. Я тебя про хлеб спрашиваю. Машину хлеба, зерна, пшеницы…

Л е в к а. Да, я, я спустил! Не срывать же вывозку всего бункера из-за каких-то трех тонн!

Л и н ь к о в. Я с такой натугой людей на ночь собираю, уборка идет, а ты?.. Ведь хлеб! Левка… Ты детишков, помирающих с голоду, видел? Сколь крови за хлеб тот пролито было, знаешь? Здесь вот кулачье с обрезами, с бандами своими людей крушило. А детишки… Ручонками они протянутыми просят: «Хлебушка, хлебушка, хоть корочку хлебушка…» Ведь он не твой, и не мой и не «Опалихин»! А рабоче-крестьянский. Хлеб! Понимаешь — х-л-е-б!

Л е в к а. Да бросьте, батя!

Л и н ь к о в. Так теперь тебя судить за это!

Л е в к а. Ну, это вы бросьте! Другие от безделья сваливают — и ничего, а тут… Да и не за это вы на меня гневаетесь! Знаю, от чего ваш гнев идет, не в хлебе гвоздь!

Л и н ь к о в. А в чем?

Л е в к а. Катерину в «Опалиху» работать зову, а вы ее держите, от себя не отпускаете!

Л и н ь к о в. Что?! Что же, мне теперь и держать ее нельзя?

Л е в к а. Нельзя!

Л и н ь к о в. А хлеб в грязь бросать самосвалами можно?

Л е в к а. Можно!

Л и н ь к о в. Ах, вот как!

Наотмашь бьет Левку по лицу. Левка сжался. Линьков замахнулся, но его руку в воздухе поймал вошедший Б у л а т о в.

Б у л а т о в. Петр Афанасьевич!

Л и н ь к о в. Не лезь, Иван, у нас свой счет, корень его зеленый.

Б у л а т о в. Колхозников бьешь?

Л е в к а (вставая) . А ему что? Он здесь полновластный хозяин. Советская власть на местах! Ревность к молодежной «Опалихе» ему свет белый застит.

Б у л а т о в. Видал? Скомпрометировал себя.

Л и н ь к о в (наступая на Левку) . Ты что про Советскую власть на местах говорил, пацан?

Б у л а т о в. Нельзя, Петр Афанасьевич!

Л е в к а. Да вы судите меня! За то, что из-под власти вашей вышел.

Л и н ь к о в. Какой гад!

Б у л а т о в. Сядь! Успокойся!

Л и н ь к о в (сел, протянул Левке платок) . На, утрись.

Левка утирается.

Уплатишь за хлеб в трехкратном размере.

Л е в к а. За что? За дорогу или за хлеб? Да у меня и денег столько нету…

Л и н ь к о в. Врешь, есть! Займешь! Ну?!

Л е в к а (зло) . Ну ладно!

Л и н ь к о в. Сейчас же! Немедля! И больше я тебя видеть не хочу! Не могу! Пока не искупишь вины… Убирайся отсюда к чертовой матери! Всё! Пошел!

Л е в к а (зло) . Хорошо! (Толкнул дверь и выскочил.)

Б у л а т о в. Поговорили! Ну и норовы!

Короткая пауза. Линьков сидит, низко опустив голову.

Л и н ь к о в. Извини, Иван Романович, вгорячах я тебе не то слово сказал… Но не на миру… Извини!..

Б у л а т о в. За что ты его так жестоко, Петр Афанасьевич?

Л и н ь к о в. Машину зерна, подлец, в грязь спустил.

Б у л а т о в. Как это?

Л и н ь к о в. А ты поди спроси его, корень зеленый! Спустил в канаву самосвал хлеба и по тому зерну машину вывел из ямы, мерзавец!

Б у л а т о в. Так его же за это…

Л и н ь к о в (перебивая) . Убить! Убить надо, корень его зеленый!

Б у л а т о в. Заявил прокурору?

Л и н ь к о в. Что?! Нет, судить его не будем. (Решительно.) Судить его не дам!

Булатов хочет что-то сказать, но Линьков жестко добавил.

Не дам!

Б у л а т о в (оторопел) . Это почему же? Ты что, с ума сошел? Сколько хлеба теряем из-за вот таких молодчиков! А если они чужого труда не ценят, если лучшее, что есть у нас: любовь к труду, хлеб, по́том политый, в грязь бросают, — судить! Открыто! Показательно!