Татьяна Доброхотова: Такая карма

Водитель отъехал в густую тень под деревьями и откинул сиденье с явным намереньем подремать, пока выдалась свободная минутка, а я отправился вглубь парка. Вокруг было очень красиво, но мне, как и любому мальчишке в тринадцать лет, скоро прискучило бродить по дорожкам одному. Я вернулся к крыльцу, но там ничего не изменилось: шофер мирно похрапывал в теньке, а вокруг все так же – ни души. Глубоко вздохнув, отправился к озеру, раздумывая, не искупаться ли, действительно, все равно делать нечего, и распространяется ли дедов приказ о тишине на водный велосипед, на нем, пожалуй, с удовольствием прокачусь.

Обогнув здание, я увидел, что там, с другой его стороны, вся стена в маленьких, тоже увитых вьющимися растениями, балкончиках. На балконах стояли плетенные кресла, столы, шезлонги. На двух-трех сидели люди, кто-то читал, другие просто спали, никто не обратил внимания на мое появление. Я задрал голову, чтобы посчитать этажи, но тут услышал:

– Эй, парень, подойди сюда.

Совсем рядом со мной, на первом этаже, в полосатом шезлонге сидел мужчина. Тень от стены падала на балкон, поэтому я не заметил его раньше. Сначала, припомнив строгие слова деда, я хотел убежать, но меня не так воспитывали, чтобы я мог позволить себе не отозваться на обращенные ко мне слова взрослого человека. Я приблизился к балкону, проклиная себя, что зазевался и явно делаю то, что деду не понравится. Лицо мужчины показалось мне очень знакомым, но я никак не мог вспомнить, кто же это такой.

– Иди сюда, не бойся, – опять позвал он, – хочу тебя просто спросить. Какое сегодня число?

Удивившись вопросу, я все же ответил.

– А год?

Мои глаза уже привыкли после яркого солнца к тени, и я смог внимательнее приглядеться к своему собеседнику. Его лицо было очень знакомым, но глаза… словно две бездонные серые ямы, они смотрели вокруг так, будто их хозяин давным-давно перестал ждать для себя хоть чего-нибудь, а спрашивает просто, чтобы услышать собственный голос.

– Шестьдесят девятый, – запинаясь, ответил я.

– Понятно. А где я вообще сейчас?

Я, конечно, понимал, что мой дед врач, а это место – скорее всего, какое-то медицинское учреждение, тут лечат от разных болезней. Но все равно, мне стало немного не по себе. Этот человек задавал какие-то уж очень странные вопросы. Я прикидывал, что мне ответить и как вежливо удалиться, когда дверь на балкон распахнулась, там показалась женщина в накрахмаленном белом халате. Увидев меня, от изумления она застыла на месте:

– Мальчик, ты кто, ты чей? Немедленно отойди от балкона, иначе я вызову охрану.

Я попытался рассказать про деда, но она резко приказала мне:

– Иди ко входу, там поговорим!

Мне ничего не оставалось, как подчиниться ее словам. Когда я подошел к крыльцу, она уже стояла там, в сопровождении мужчины в форме охранника. Вместе они доставили меня в просторный кабинет, где мой дед и еще несколько пожилых докторов рассматривали какие-то бумаги.

Отведя деда в сторону, врачиха жарко зашептала ему на ухо, неодобрительно косясь на меня. Он что-то резко ответил, махнув в сторону входной двери. Меня вывели из кабинета и передали под надзор секретарше в сером строгом костюме, сидевшей у входа в кабинет. Она тут же предложила попить чай с конфетами и все время сюсюкала со мной как с младенцем, рассказывая, какой у меня гениальный дед и как его все тут уважают. Когда совещание закончилось, до машины мы шли вместе с дедом. Всю дорогу домой он мрачно хмурился и молчал, не упоминая о случившемся, а я мучился, пытаясь вспомнить, откуда знаю того человека. Озарение пришло совсем поздно, когда я уже лежал в кровати, но было таким ошеломляющим, что словно какая-то сила выбросила меня на террасу, где дед курил перед тем, как отправиться спать.

– Дед, это же был Гагарин!

– О чем ты?

– Тот больной, с которым я разговаривал, это…. Но он же умер, ничего не понимаю!

– Нет, тебе все показалось. Это не он. И вообще забудь об этом месте, дурак я, что тебя туда притащил, надо было с водилой за воротами оставить, идиот старый!

Больше мы никогда на эту тему не говорили. Впрочем, я что-то отвлекся, перепрыгнув сразу через несколько лет того, о чем хочу поведать. Вот оно как, только начинаешь вспоминать и сам не знаешь, куда забредешь. Старческое уже, наверное. Впрочем, в маразм мне еще рано. Просто придется вернуться туда, где я отвлекся.

Когда Сталин умер, у деда имелась уже взрослая дочь от последней молодой жены. К тому времени его супруга, моя, получается, бабушка, давно уже обзавелась другим, близким ей по возрасту мужем, мою мать она хотела забрать туда же, в свою новую семью, но дед дочь не отдал, запустив кучу связей, чтобы она осталась с ним. Я свою бабку никогда не видел и очень сомневаюсь, что ее помнила мама. Наконец, у деда появилось свободное время, чтобы заняться устройством личной жизни обожаемой дочери.