Слыша это, юноша только усмехался – скромность явно не входила в перечень добродетелей, которыми наградили Алкиноя боги, но, несмотря на это, скульптор Кассандру нравился, с ним было легко, а взгляд мужчины не повергал в смятение. Это был беспристрастный взор мастера своего дела, для которого Кассандр – всего лишь очередной натурщик из сотен таких же.
До тех пор, пока они были в мастерской только вдвоем, юноша позировал с удовольствием, смеялся над не всегда удачными шутками Алкиноя, сочувствовал, когда тот жаловался на свою сварливую жену, с которой живет вместе уже двадцать три года и так устал от ее скрипучего голоса и вечного недовольства. Скульптор говорил, что уже давно отдыхает только на симпозиумах Реса, да в обществе гетер.
Прикосновения Алкиноя тоже ни капли не смущали – в них не вплеталось желание большего, как в каждое касание наставника, это были всего лишь поправки положения тела, которое интересовало скульптора только с точки зрения натуры. Тут у него претензий к Кассандру не было:
– Боги были щедры к тебе, юноша, – заявил Алкиной в самую первую встречу, – пропорции твоего тела близки к идеалу, во всяком случае, я так думаю. Я уверен, что спустя несколько лет ты будешь невероятно популярен у афинских ваятелей, однако лавров первенства им не видать! Наконец-то Рес нашел для меня достойную натуру, и мне не придется выискивать тот ракурс, который скроет недостатки и подчеркнет достоинства, тебя можно поворачивать любой стороной. Прекрасно, просто прекрасно!
– Я же говорил, что теперь самый прекрасный юноша Ойкумены – мой воспитанник, – Рес вошел в комнату и окинул Кассандра долгим взглядом, – а ты не верил.
– Слова… слова – это сор, Рес, – скептически сморщился Алкиной, – их слишком быстро уносит ветер времени, и даже записанные на папирусах они подвержены тлену! Мои же творения переживут меня и расскажут о подлинной красоте куда больше, чем самые изысканные речи пылкого поклонника юности.
– Ты не прав, друг мой! Неужто забыл о неподвластной времени Одиссее? Или бессмертные слова Илиады для тебя суть тлен и безделица?! – нахмурился Рес, и Кассандр невольно напрягся, ожидая, что вот-вот разразится буря. Но ничего подобного не случилось, Алкиной даже ответить не удосужился, отмахнулся пухлой рукой, насмешливо фыркнул и принялся еще внимательнее осматривать обнаженного Кассандра.
– Время рассудит нас, Рес, – не допускающим возражений тоном заявил ваятель, отступая на пару шагов назад и продолжая оглядывать смуглое тело своего нового натурщика. – Но этот мне нравится больше других, он действительно хорош, а потому я даже возьму с тебя меньше, чем в прошлый раз.
– Неслыханная щедрость, – расхохотался Рес, и Кассандр понял, что ссоры не будет, и не мог не обрадоваться этому. – Особенно учитывая, что в прошлый раз ты содрал с меня в три раза больше, чем обещал в начале работы!
– И был к тебе милосерден, – совершенно серьезно парировал Алкиной, – тот юноша мне категорически не нравился! Более заносчивого негодника я в жизни не встречал! Он осмеливался указывать мне, как я должен работать! Мне! Которым никто не смеет руководить!
– Так это ты наказал меня, увеличив плату втрое? – улыбаясь, спросил Рес, продолжая между тем любоваться Кассандром, застывшим в напряженной позе.
– Ну а кто заставил меня увековечивать в мраморе это высокомерное ничтожество с кучей недостатков? – возмущенно фыркнул Алкиной. – У всего есть своя цена, друг мой, а моё время и вовсе бесценно, как и вот эти руки, – тут он вытянул вперед обе кисти, демонстрируя их обоим: и наставнику, и ученику.
– Да будет так, – улыбка Реса стала шире, а в глазах снова заплясали те странные искры, – надеюсь, в этот раз цена не изменится.
– Надежда – это дар богов, – поучительно изрек Алкиной, – а теперь оставь нас, ты смущаешь юношу и отвлекаешь меня неуместной болтовней!
– Ухожу-ухожу, – Рес даже поклонился шутливо, направляясь к выходу из комнаты, и Кассандр облегченно вздохнул.
Покровитель его смущал, взгляды, прикосновения и даже слова мужчины были слишком уж двусмысленны, слишком откровенно намекали на то, чего он желает от своего Ганимеда. И это заставляло Кассандра внутренне подбираться, а тело юноши словно каменело, стоило только Ресу прикоснуться к нему. Алкиной понял это очень скоро, потому и старался спровадить Реса из мастерской, резонно полагая, что так работа будет продвигаться быстрее.
А сам Рес, напротив, желал как можно больше времени проводить рядом с воспитанником. Утром они вместе завтракали, потом отправлялись в библиотеку, где Кассандр переписывал свитки, а наставник вел с юношей философские беседы, суть которых рано или поздно сводилась к одному и тому же, к той самой теме, которая была так важна для обоих, только Рес этого желал, а Кассандр – опасался.
Читать дальше