Александр Курмачёв - Один-за-всех. Мистерия по драме Гуго фон Гофмансталя «Йедерман»

Я не прошу, не упрекаю,
смиренно лишь напоминаю,
что муж мой никого не предал,
чтобы терпеть такие беды.
Он не ограбил, не убил,
отечеству не изменил.
Он строил дом семье своей,
растил, воспитывал детей
и лично вам он зла не сделал.
Зачем вы возбудили дело?
Вам лучше станет жить на свете,
когда без дома наши дети
под небом будут ночевать
и вашу жадность проклинать?
Не мне учить вас доброте,
но если бы вы в пустоте
своей однажды, пусть разок
подумали, в какой песок
вы превращаете часы,
катаясь в масле точно сыр,
не жертвуя ничем несчастным,
и пользуясь всесильем властным,
чужую видя лишь вину,
людей бросаете в тюрьму,
над слабым празднуя победу…
Ведь Бог не зря детей вам не дал…

Ой, жэнщина, не надо грязи:
меня и так сегодня в мрази
ленивый только не возвёл.
Похоже, мир с ума сошёл.
Ты судишь, как домохозяйка,
ведёшь себя, как попрошайка.
Я знаю, бабам невдомёк,
что без несчастий мы урок
из жизни извлекать не можем,
и твои беды – счастье то же:
не плачь, не вой от голодухи,
судьбы не бойся оплеухи,
а то послушать – вянут ухи:
ведь только Кирхе, Киндер, Кюхе —
весь твой убогий кругозор.
А это, жэнщина, позор —
то осуждать, в чём ты не петришь.
Под ветерком свой мозг проветришь,
а после будешь рассуждать,
кому чего я должен дать.

Когда бы в мире был порядок,
нам не пришлось бы без оглядок
людей живых сажать в тюрьму,
не доверяя никому.

Я не умна, но, видит Бог,
что если вовремя не смог
вернуть долги свои мой муж,
то только из-за крайних нужд,
а ты, лишив его свободы,
не возместишь свои расходы.

Ну что опять, как дуб, молчишь?
Тебя ничем не убедишь?
Ведь ради денег ты готов
людей на бойню, как скотов,
безжалостно хоть щас отправить
и без отцов детей оставить.
Конечно, ты крутой при бабках,
но без бабла ты – просто тряпка.
Гондон, испорченный от тренья…
Господь, дай сил нам и терпенья
от этих тварей унижение
перенести, но не забыть,
чтоб смог за нас Ты отомстить!
Мы не рабы чужой наживы,
но видит Бог, пока мы живы,
наш горький опыт вам покажет,
что все кредиты – просто лажа,
что в мире нет опасней гнили,
чем банки, что нас опьянили,
халявой лживо соблазнили,
но все мечты похоронили.

Теперь меня послушай, брат:
ты – как лиса и виноград.
Ведь ты не ныл, когда бабло
тебе на карточку текло?
Поток иссяк, и сразу на хер,
как францисканские монахи,
ты посылаешь всех банкиров,
как будто мы должны квартиры
всем многодетным раздавать.

Да что ж за дятел, твою мать!
Ты знаешь, будь ты чуть добрей,
я бы напрягся и быстрей
с тобою смог бы расплатиться,
но если ты решил судиться
и по-жидовски залупиться,
забудь о деньгах, жополицый,
тебе теперь не отмолиться
за жлобство подлое своё,
ведь ты же – главное ворьё!

Ему молиться нет нужды,
слова молитв ему чужды…
Но ты бы не сжигал мосты:
ведь под судом не он, а ты…

На самом деле, я устал:
сегодня день – сплошной скандал.
Но, понимая твои чувства,
и, может, из любви к искусству
тебе я кое-что открою:
ты прав – от денег много горя.
Но только тем, кто их теряет,
судьба надежду посылает
покой душевный обрести,
и честно крест свой донести.
Свой! Не чужой! И твоя доля —
за свой кредит лишиться воли.
В тюрьме ты сможешь отдохнуть,
заняться, может, чем-нибудь,
изучишь книжки по финансам
и увеличишь свои шансы
на воле снова жизнь начать,
бухгалтером, возможно, стать.
И я тебя без всякой злобы,
обидчиво не задирая хобот,
к себе на службу приглашу.

Спасибо. На уши лапшу
вы вешайте своей прислуге:
мы ваши добрые услуги
уже сумели оценить,
и долг незначащий простить
вы не хотите. Ваше право.
Когда-нибудь конец забавам
придёт, и вспомните тогда
как вас не трогала беда
людей, кому вы без печали
теперь нотации читали.

Мне угрожаете, мадам?
Зачем? Под суд вас не отдам,
хотя статья для вас найдётся.
Я не пойму, что вам неймётся?
Своих ведь денег нет у вас,
и дом вы строили сейчас
на чьи, боюсь спросить, доходы?
Не понимаю, что за мода:
сначала взять, потом ругать
за то, что сам не смог отдать…