Мария Капшина - О верности крыс. Роман в портретах

Мальчишка глянул на луну, на миг показавшуюся в прорехе, вздохнул, и взъерошил волосы на затылке. Ладно, для начала прогуляемся до дверцы на Старой Храмовой: там они должны быть через час. Если нет – придётся пошарить по кабакам…

Быстро и почти бесшумно пробегая дворами и проулками, Воробей напряжённо соображал. Самый простой вариант – бросить нож и драпать. Пока сообразят – откуда, пока выбегут на пустырь – ищи ветра в поле. Но нож жалко-то выкидывать – на всех не напасёшься! И выползня тогда не достанешь – а его показать надо. И слишком уж близко к логову, чтобы так рисковать: прямо домой – ещё наведёшь туда коричневых, а если бежать через углежогов, то чуть не успел спрятаться – загонят в Сажный тупик, не дай К илре! И тогда что? В Арн прыгать?

Выходит, надо как-то всех вынести. А как ты их вынесешь, если их четверо будет? Да хоть бы и трое – всё равно времени на один бросок! От силы два ножа. А с третьим что делать? Ладно, если он в дверь кинется – отскочить и кинуть третий… Это если ни разу не промахнуться за всё время… А если он драпать начнёт? Тогда подобрать ножи, выползень – и домой!

Если четверо – драпать точно не станут. Догонят и прирежут, как кутёнка, как пить дать!

А если…

– Да наплюй, Фаджет! В пепел службу, айда выпьем! Какой бес сейчас наружу высунется? Все носами зарылись давно, только мы тут бродим, как четыре дурня…

– Дело говоришь! Айда выпьем, а? Т унош, чего молчишь?

– Тиарсе! – охнул первый, отшатываясь и придерживая рукой шапку.

Молчаливый Тунош грузно осел с ножом в левом глазу. Дёрнул руку к мечу и грохнулся навзничь Фаджет, на миг позже поймавший лезвие в сердце. Вполголоса стукнуло что-то справа, у тёмной стены.

Первым ожил жаждавший выпить: кинулся вверх по улице, не обращая внимания на окрики товарища. Тот плюнул, заозирался – как раз вовремя, чтобы заметить мальчишку, выскочившего из узкой двери, почти невидимой в тени справа, и слишком поздно, чтобы увернуться от ножа.

Воробей на бегу выдернул два первых ножа из Фаджета и Туноша, так же на бегу метнул один – попал в ногу убегавшему, пробежал ещё шагов пять и довершил последним в основание черепа. Глубоко вдохнул, встряхнул руками – и расплылся в счастливой улыбке. Подобрал тот нож, что подсёк ногу, выдернул второй, вернулся за третьим – только после этого подошёл к Фаджету. Тот возмущённо глядел в небо, откинув левую руку с задравшимся широким рукавом зангской рубахи. На запястье мягко дробила лунный свет змеиная кожа. Воробей, едва удерживаясь от того, чтобы засвистеть дурацкую песенку, отвязал выползень и повернулся.

За спиной, в пяти шагах, стояли Близнецы и Кхад. Причём Близнецы пасли странную парочку: старика с дорожным мешком на спине и мальчишку с беспородным псом у ноги.

Кхад хмыкнула.

– Неплохо. Только свидетелей проворонил. Или на нас рассчитывал?

Воробей прекратил улыбаться и покраснел.

– Я…

– Кхад, он просто первый раз, вот и расслабился раньше, чем надо! – вступилась Кейя. – Но ведь здорово всё сделал! Ведь правда? Четверых ведь! Ну скажи?

– Принят, – кивнула Кхад. – Разбирайся с этими и идём отмечать.

Воробей повернулся к «этим». Мальчишка был порогов на восемь старше него, коротко стриженый – едва до середины ушей тёмные волосы, скорей ошарашенный, чем напуганный. А старик…

– Ай, Кхад! А я его видел – деда, он фокусник, на рынке вчера был! – возбуждённо обернулся он, сверкая глазами. – Он так жонглировал здорово!..

Кхад молчала, задумчиво глядя куда-то на тёмные доски балконного дна на соседнем доме. Воробей замялся, перевёл глаза на деда, на Кхад, на деда, обратно…

– Давай его оставим? – выпалил он наконец.

Кхад лениво оглядела старика. Он стоял неподвижно, и выражение лица было точно у статуй раннеимперской поры: непроницаемая тень улыбки в морщинах у глаз.

– Зачем? – спросила Кхад.

– Ну… Он жонглировать будет…

– Птах, ты думаешь, что в цирк попал? – искоса усмехнулась ведьма. – Бегом давай: слишком мы тут застоялись!

– А какая разница? – заговорила Кейя. – Пусть он сначала представление покажет – вот и отпразднуем, что Воробья приняли…

Нейтрального тона у неё тоже не получилось: девчонке немногим меньше Воробья хотелось поглядеть представление. Кхад выдержала паузу в пару секунд.

– Идём.

Воробей едва удержался от того, чтобы подпрыгнуть, Кейя заулыбалась, и даже записной флегматик Нейех позволил себе немного размять мышцы лица.