Александр Мишарин - Серебряная свадьба

М а к с и м. Ты — прекрасно организованная машина. Я это понимаю.

О т е ц. Прекрасно организованная — это значит очень сложная. Мать не понимала, но она чувствовала эту машину. Ты не чувствуешь и не понимаешь. Ты просто принимаешь ее. Она тебе удобна. Ты к ней привык. Я тебя не осуждаю. Привычка — это не так уж мало в отношениях.

М а к с и м. Когда в детстве я начинал плакать, ты уходил из комнаты. Ты никогда не утешал и не возился со мной.

О т е ц. Это не совсем так. Когда ты высказываешь, свои бредни, я их выслушиваю…

М а к с и м (перебивая) . …и осмеиваешь их.

О т е ц. Неужели ты думаешь, что я еще должен соглашаться? Я не запрещаю тебе ничего. Но я никогда не хотел, чтобы у тебя было счастливое детство. Ребенок эгоистичен, человеческое приходит позже… Примерно в твоем возрасте. Конечно, лучше бы раньше, но в наше время человек только лет в двадцать начинает что-то соображать. Нет, не в смысле чистого знания, а в весях человеческих. На чистом лице проступают строгие черты личности…

М а к с и м. Мужчины?

О т е ц. В твоем случае, естественно, да. Но такой процесс возможен и у женщин. Личность проступает… Личность. Кстати, у женщин этот процесс начинается раньше… Но потом затормаживается на семье, детях, плите…

М а к с и м (неожиданно) . А если из меня ничего не выйдет? Ты будешь очень переживать?

О т е ц. Мне будет неприятно. Конечно… Но ты сам понимаешь, что я не пущу себе пулю в лоб.

М а к с и м. Может быть, ты против моих друзей? Тебе неприятно, что мы собираемся здесь, в нашей квартире?

О т е ц. Это было бы уже совсем глупо с моей стороны. Без друзей ты пока не можешь. Ты еще слаб.

М а к с и м. Слаб? Я?

О т е ц. Пройдет время, и они тебе будут не нужны. Друзья — это иллюзия общества, всего общества, но отобранная по удобному тебе принципу. А конечный смысл человека — это воспринимать общество в целом, как таковое… И уже ко всему обществу прикладывать свой принцип.

М а к с и м. А что будет дальше?

О т е ц. Очень, очень просто. Друзья постепенно сменяют друг друга. Потом их просто не остается. И ты остаешься один. Это очень хороший… я бы сказал, оптимальный вариант. Ты разговариваешь с миром. Только он один во всех своих взаимоисключениях и разнообразиях может понять тебя.

М а к с и м. А другой вариант?

О т е ц. Другой хуже. Значительно хуже. Всю жизнь ты будешь цепляться за близких, кричать на них, жаловаться им, проклинать их. И, кстати, близкие, близкие будут все мельче и мельче…

М а к с и м. А в первом случае?

О т е ц. Ну конечно, в первом случае они будут всё талантливее, прекраснее, великодушнее, что ли… И всё самостоятельнее, что ли… Но ты же сам все знаешь. Почитай, почитай истории великих людей.

М а к с и м. А если ты любишь человека?

О т е ц. Совершенно неопределенный вопрос…

М а к с и м. Почему?

О т е ц. Это уж такой редкий дар. Гениальный дар. Куда нам всем… Очень, очень, очень несчастные эти люди… (Тихо.) Очень.

М а к с и м. Но мы же употребляем это слово.

О т е ц. Конечно, конечно… Об этом мы потом как-нибудь поговорим.

М а к с и м. Нет, нет, сейчас.

О т е ц. Потом…

М а к с и м. Я все равно тебя не отпущу.

О т е ц (не сразу) . Любовь… ну что же… Вот тот дар любви, он разрушает все, все наши системы заграждения, все наши приспособления к собственной защите… Он как у Фауста… нет, даже он там соврал. Мгновение, только мгновение. Озарение. Исчезает разделенность биологических существ. Все исчезает… Высшая, самая высшая точка. Благо другого, его счастье, торжество, каждая секунда другой жизни, его улыбка, плохое настроение, печаль, растерянность, мелькнувшая в его глазах, выше и в миллион раз важнее, чем вся твоя жизнь, все годы, отпущенные тебе судьбой. И все… И все… А разрушение в том, что вся остальная жизнь бессмысленна. (Перебивает себя.) Но это крайне редко. Крайне… Почти не бывает. Это, конечно, нарушение. Это все равно что видеть через стены или иметь такой музыкальный слух, что падать в обморок от лязга трамвая. И это, наверно, не нужно… не нужно…

М а к с и м. А что он там соврал в «Фаусте»?

О т е ц. Ну как тебе сказать. Слушай меня внимательно. Фауст не говорит в высший момент своей любви: «Мгновение, остановись». То есть он не может пожертвовать своей жизнью за любовь. Значит, это не та любовь, о которой я тебе говорил. Не та! Кстати, и в остальных страстях он не переходит эту грань. У Гёте Фауст — фигура нормативная. Демократическая. И в этом его гений… Может быть, в этом…