Сергей Самсошко: Три рассказа, будоражащих нервы. Современная проза

Среди всеобщего шума, Юля тащит Ивана на кухню. От неё веет спиртным. Щёки румяные от возбуждения. Она жадно впивается в губы Ивана. «Сожми меня крепче, мой Дон Кихот.» – шепчет в ухо. Идут в ванную комнату. Закрываются. Вдруг, музыку делают громче. Начанаются танцы. Мужики задвигают бёдрами. Женщины подбрасывают груди. Кто-то залезает на стол. Раздевается. Кто-то обливает всех шампанским. «У – у – ух!…» – кричат гости. – «У – у – ух!…» Проходя мимо ванной комнаты, доносятся голоса: «Ванечка, милый!…» – кричит в полубреду Юля. «Красавица моя!…» – пыхтит Дон Кихот.

В общем, обычная, так сказать, классическая вечеринка. Всем весело. Все пьяные. Кому-то даже кайфово.

Ближе к ночи гости устают. Некоторые расходятся по домам. А те, кто остаются, ведут застольные беседы. Сначала говорят о том, о сём. Что доллар дорожает. Нефть дешевеет. Что вообще недра кончаются. О том, что в стране полная неразбериха. И, что надо валить куда-нибудь, где жизнь слаще, террористов меньше, власть мягче.

Затем, ожесточённо спорят. Одни говорят, в России жить невозможно. Другие кричат, в этом мы сами виноваты. А теперь бежим, как крысы с тонущего корабля. Бабы кричат, это мужики всё разворовали. Мужики отвечают: «Когда вы ворованное жрали, то молчали!…»

А потом, идёт такая демагогия: каждый жалуется на своё – больное. У кого жена дура. У кого муж бабник. У кого просто – алкаш. И никто работать не хочет. И всем только жрать подавай. И носки постирай. И ржать не мешай. И вообще в людях ничего святого не осталось. Всюду только бляди и нищие; алкашы и туниядцы; воры и разбойники. Словом – грязь и слякоть.

Ах, нет. Есть ещё кучка хитрожопых гламурщиков. Сидят тихо, в своих тихих редакциях. Пишут, какой цвет войдёт в моду в следующем месяце. Войдёт, что самое интересное. Накачивают людей иллюзиями о хорошей жизни. Тащат последние деньги из народа, продавая бестолковые глянцевые журналы. Которые на хрен никому не нужны, но за неимением качественной культуры, покупают и это, в сущности говоря – дерьмо!… Тут кто-то вспоминает про олигархов. Про этих негодяев. Эти негодяи прибрали к рукам всё, что можно было прибрать. Построили капитальцы на костях честных граждан. Надо их собрать в одном месте. Сбросить в одну яму. Напустить ядовитых змей и насекомых. Ах, какие подлецы, эти олигархи!… А мы, якобы, люди правильные и честные. Сунь в карман лишнюю сотню баксов, мы никогда не изменим принципам. Гуманность и благородство превыше всего. И никто, никогда, ничего не делал только лишь ради денег. Вокруг сплошные альтруисты и благодетели. Поэзия, кричит Иван, ещё даст всем по мозгам. Пора кончать уже с этим идиотизмом. Дескать, не дело это, братцы, пить водку и курить кальяны, когда в стране такое безобразие. Вообще, культурное общество не должно допускать таких лёгких промахов. Каждый должен сознавать полную ответственность за поступки. Чересчур богатым быть стыдно. А профессионалом – достойно.

А потом, идут задушевные истории, кто, как и где отличился в лучшую сторону. Проявил героизм. Застукал взяточника. Вычислил стукача. Выяснилось, что выпивка уже подошла к концу. Пора бы сходить в магазин. Все начинают суетиться, одеваться. Хором запевают «Ой, мороз, мороз!…". Двигаются всем своим культурным обществом в магазин. Но так оттуда и не возвращаются.

На утро Иван просыпается в юлиной постели. Голый. Ну почти голый, – на нём милицейский китель. На щеках красуется сладко-красная помада. Вспоминает, играли в злого полицейского, задерживающего проститутку. Видимо, она всю ночь смягчала суровый нрав полицейского. А китель, видимо, когда-то принадлежал бывшему мужу Юли.

В голове стоит шум. В квартире царит беспорядок. Юли нет дома. Проснулась гораздо раньше. И вообще, уже не утро на двенадцатый час дня.

Первым делом Иван пытается найти вещи. Находит трусы. Надевает. Шагает на кухню. Открывает кран. Хлебает с ладошек холодную воду. Умывается. Выдавливает в рот немного зубной пасты. Полоскает рот. Щётки-то своей нет. Затем, открывает холодильник. Достаёт сливочное масло и колбасу. Намазывает бутерброд. Заваривает крепенького чаю. Завтракает. Ведёт себя по-хозяйски. Создаётся впечатление, будто уже лет десять здесь живёт. Залезает в ванную. Моется. Приводит себя в надлежащий вид, причесывая волосы.

Вспоминая обрывками прошедшую вечеринку, ухмыляется. Звонит Юле. Спрашивает, где она сейчас находится, и как насчёт работы. Юля говорит, что как раз таки находится на работе, и уже переговорила с начальством. Его берут на место швейцара. Основной обязанностью будет встречать гостей у входа, таскать чемоданы. Иван спрашивает – сколько будут платить? Юля отвечает, поначалу он будет зарабатывать десятку. Но, если добросовестно будет служить, то и на пятнадцать выслужится. А жить в гостинице ему вовсе не обязательно – может остановиться у неё. Иван соглашается. Да и выбора нет. Надо как-то устраиваться. Спрашивает, когда можно приступать к работе? Юля отвечает, начать может уже с завтрашнего дня. «Это хорошо…» – подумает Иван. Успеет заскочить домой. Показаться матери на глаза. А то, места себе не находит. Допивает чай. Одевается. Закрывает дверь на ключ. Мчится домой.