Сергей Самсошко - Три рассказа, будоражащих нервы. Современная проза

– Сколько?… – интересуется Марфа Васильевна.

– Ничегошеньки они не зарабатывают!… – заверяет Анна Петровна.

– А сейчас, гляди, теперь и в тюрьму загребут. Натворить там делов. – язвит Марфа Васильевна.

– Да кто ж тебя за язык-то тянет!… – упрекает Егор Семёныч. – Не видишь, человеку и так худо от этих переживаний!…

– Да ничего… – соглашается Анна Петровна. – Я уже и сама об этом думала. Ну что ж, будем теперь молить Господа нашего, Иисуса Христа, чтоб не натворил делов.

– Ай, ну и молодёжь сейчас пошла!… Ничем им не угодишь!… – разразился Егор Семёныч. – В моё время, отец даст по шее, чтоб не пререкался – вот и решение всего вопроса!… А хочешь из дому идти – так иди!… Никто тебя насильно не держить.

– Да в наше время разве было такое, чтоб стихи писали?!… – подхватывает Марфа Васильевна. – Это те только, кто из графьёв занимались этим. Им от скуки делать нечего, вот и писали.

– Нет. Ну ладно б даже и есть у парня влечение к стихам – кто спорит?… Пиши себе на здоровье, но и жизнь как-нибудь устраивай!… – вступается Анна Петровна.

– А они теперь не могут, как раньше – и работать, и этим… как его… творчеством заниматься. Им теперь только творчество и подавай. – наяривает Марфа Васильевна.

– Да мы ж сами и виноваты в этом. – печалится Анна Петровна.

– Во-во!… – подхватывает Егор Семёныч. – С малых лет балуем. Меры не знаем. А теперь – получите!… Чем-то Есенина напоминает. Тот, видать, не охочий был до работы-то. Всё берёзки воспевал в стихах. А потом взял и повесился.

– Упаси Господь, Егор Семёныч!… – с ужасом восклицает Анна Петровна. – Что, прям так и повесился?…

– Вот-те крест, Аннушка!… Прям так и повесился. Верёвку перекинул через стропила, брык, и повесился.

– Ужас какой!… – пугается Анна Петровна.

В соседнем номере… в соседнем по отношению к тому, в котором ночует Иван, ворочается в кровати мужчина средних лет. Мешают уснуть какие-то странные скрипы, доносящиеся через стену. Видимо, он пребывает в командировке. Изрядно устаёт. А тут ещё спать, как на зло мешают. Нервный, видимо, мужчина.

Не выдержав этого испытания, он вскакивает с постели. Шустро одевает трико. Выходит в коридор. И прежде, чем постучаться в дверь №456, прислоняется к ней ухом.

Из-за двери доносятся женский и мужской голос:

– Ты, типа, поэт что ли?…

– Ну да… А что?…

– Да трахаешься ты как-то художественно… Ну-ка наддай как следует, Дон Кихот ты мой печальный!…

– Сейчас… Ну как?…

– Быстрей!… Быстрей!…

На утро Иван просыпается в диком похмелье. В голове гудит эхо бурной ночи. В номере царит страшный беспорядок. Юля ушла гораздо раньше. И вообще, уже не утро, а двенадцатый час дня.

Обнаружив на полу бутылку нарзана, Иван первым делом хочет выпить. Жадно присасывается к горлышку. Пьёт большими глотками, всё до последней капли. Затем, отправляется в душ.

Стоя под открытым душем, сознание постепенно возвращается. Размышляет, куда же теперь идти: домой или найти Юлю. Домой Иван, теперь уже совсем не хочет возвращаться. Более того, чувствует себя виноватым, зная, что заставил мать переживать необоснованное отсутствие. Впрочем, не факт, что Юля захочет его снова видеть. Могла бы, хоть записку оставить. Номер телефона чиркнуть. Нет, она этого не сделала. Просто ушла. С одной стороны, Иван чувствует себя дрянью. Кажется, им просто попользовались на какое-то время, а потом бросили. С другой, весьма благодарен за столь тёплый приём. С радостью бы повторил. И пофиг, что его трахнули, как последнюю шлюху. Было очень даже приятно. Мелькнула мысль, чтобы подрабатывать мальчиком по вызову.

Вытирая голову полотенцем, Иван выходит из душа. Одевается. Собирает мусор в пакетик. Наводит небольшой порядок в номере. Хотя, мог бы этого и не делать. Об этом позаботилась бы уборщица.

Он смотрит в окно. Солнце блистает лучами, отражаясь от снега. Накидывает пальто. Уходит, закрыв дверь на ключ. Спускается в холл. Сдаёт ключ на ресепшне. Спрашивает, где сейчас находится Юля. Ему отвечают, что она уже давно ушла домой. Иван стесняется спросить адрес Юли, или номер телефона. Да и вообще, вряд ли он пойдёт бы к ней. Там может оказаться какой-нибудь ревнивый муж. Эта мысль угрожающе действует на нашего героя. Он делает строгий поворот на каблуке в сторону выхода, и отправляется, сам не зная куда.

Идёт по проспекту. Навстречу двигаются потоки людей. Все куда-то спешат. У всех дела. Каждый знает своё место в общем круговороте жизни. Иван чувствует себя лишним в течении. Некуда идти. Или, может просто не хочет никуда идти.