Виктор Гюго - Лукреция Борджа

Маффио.Да, у Борджа есть яды, которые убивают человека в один день или в один год, как заблагорассудится хозяевам. От этих проклятых ядов вино становится вкусней, и бутылку допиваешь с особым удовольствием. Думаешь, что пьян, а ты мертв. Или вдруг человек начинает чахнуть, кожа его сморщивается, глаза проваливаются, волосы седеют, зубы крошатся как стекло, попавшее в хлеб; он уже не ходит, а тащится, не дышит, а хрипит, не смеется, не спит, дрожит от холода на солнце в самый полдень; он еще юноша, а видом старик; некоторое время он еще томится в агонии и, наконец, умирает. И вот, когда он уже мертв, люди вспоминают, что полгода или год назад он выпил у Борджа стакан кипрского вина. (Оборачивается.) Да вот, господа, как раз перед вами Монтефельтро, вы его, может быть, знаете; он здешний житель, как раз с ним это и случилось. Вон он там, в конце площади. Посмотрите на него.

В глубине сцены, шатаясь, прихрамывая и опираясь на палку, проходит седой человек, очень худой, закутанный в плащ.

Асканио.Бедный Монтефельтро!

Дон Апостоло.Сколько ему лет?

Маффио.Двадцать девять – как мне.

Олоферно.Еще в прошлом году я его видел – он был здоровый и румяный, как вы.

Маффио.Три месяца тому назад он поужинал у нашего святейшего отца папы в его Бельведерском винограднике.

Асканио.Ужасно!

Маффио.О! Об этих ужинах у Борджа рассказывают неслыханные вещи!

Асканио.Там царит неистовый разврат, приправленный ядами.

Маффио.Смотрите, синьоры, как безлюдно вокруг нас на этой площади. Народ не решается подходить так близко к герцогскому дворцу; он боится, как бы яды, что день и ночь изготовляются там, не проникли наружу сквозь стены.

Асканио.Ведь в сущности, синьоры, посланники имели уже вчера аудиенцию у герцога. Наша миссия почти окончена. В свите посланников пятьдесят человек. Наше отсутствие даже не будет замечено, и я считаю, что для нас благоразумно было бы покинуть Феррару.

Маффио.И нынче же!

Джеппо.Успеется и завтра, господа. Я приглашен сегодня вечером на ужин к княгине Негрони, а я в нее без памяти влюблен и не хотел бы дать повод думать, что убегаю от самой красивой женщины Феррары.

Олоферно.Ты приглашен сегодня ужинать к княгине Негрони?

Джеппо.Да.

Олоферно.И я тоже.

Асканио.И я тоже.

Дон Апостоло.И я тоже.

Маффио.И я тоже.

Губетта (показываясь из-за колонны) . И я тоже, синьоры.

Джеппо.А-а! Вот и синьор де Бельверана. Ну что ж! Мы отправимся туда все вместе и весело проведем вечер. Здравствуйте, синьор де Бельверана.

Губетта.Дай вам бог долгие годы, синьор Джеппо!

Маффио (шепотом, к Джеппо) . Вы, Джеппо, наверно скажете, что я малодушен, но, если вы меня послушаетесь, лучше нам не ходить на этот ужин. Дворец Негрони примыкает к герцогскому дворцу, и я не очень-то доверяю любезностям синьора де Бельверана.

Джеппо (шепотом) . Вы с ума сошли, Маффио. Негрони – очаровательная женщина; говорю вам, что я в нее влюблен, – а Бельверана – славный человек. Я справлялся о нем и о его родне. Мой отец сражался вместе с его отцом при осаде Гренады в году тысяча четыреста восьмидесятом.

Маффио.Это еще не доказывает, что он сын того отца, с которым был знаком ваш отец.

Джеппо.В вашей воле, Маффио, не идти на этот ужин.

Маффио.Если вы пойдете, пойду и я.

Джеппо.Коли так, хвала Юпитеру! – А ты, Дженнаро, разве не с нами нынче вечером?

Асканио.Неужели Негрони тебя не пригласила?

Дженнаро.Нет. Княгиня, видимо, сочла меня недостаточно знатным.

Маффио (улыбаясь) . В таком случае ты, мой брат, отправишься на какое-нибудь любовное свидание.

Джеппо.Кстати, расскажи-ка нам, что тебе говорила в тот вечер синьора Лукреция. Она от тебя как будто без ума. Уж она тебе верно всего наговорила. На балу она чувствовала себя свободно и воспользовалась счастливым случаем. Женщины маскируются только для того, чтобы смелей обнажать душу. Лицо – под маской, сердце – нараспашку.

Донна Лукреция, за минуту до этого вышедшая на балкон и приподнявшая решетку, слушает их разговор.

Маффио.Да ты и поселился как раз напротив ее балкона. Ах, Дженнаро, Дженнаро!

Дон Апостоло.А это, приятель, небезопасно: ведь почтенный герцог Феррары, как говорят, очень ревнует свою супругу.