Виктор Левашов - ЧМО

Вновь появляется Пуня.

ПУНЯ. Они сказали, чтобы ты сам пришел.

АНДРЕЙ. Но ты же видишь, я с Семеном Семенович разговариваю!

ПУНЯ. Но… это самое… Я так и скажу?

АНДРЕЙ. Так и скажи.

Пуня уходит.

СТАРШИНОВ. Если тебе нужно уйти…

АНДРЕЙ. Нет-нет, мне очень интересно то, что вы рассказываете. Вы сказали: на расстрел. И что – расстреляли?

СТАРШИНОВ (удивленно на него посмотрел). Если расстреляли, то последние сорок лет я живу в раю. Или в аду. На рай, однако, не очень похоже. На ад, впрочем, тоже. Чистилище… Не расстреляли. Привели в район нынешнего соцгорода, построили ограду с колючкой, потом бараки и стали жить… Почему-то мне не нравится то, что происходит. А предчувствия меня редко обманывают.

АНДРЕЙ. Где происходит?

СТАРШИНОВ. Вообще. С тобой. Что-то случилось?

АНДРЕЙ. Нет. Что могло случиться? Ничего не случилось. А за что вы сидели?

СТАРШИНОВ. За измену Родине.

АНДРЕЙ. Вы изменили Родине?

СТАРШИНОВ. Я служил Родине. Верой и правдой. Вера – это всегда поощряется. А насчет правды… История, в общем-то, заурядная по тем временам. Был я тогда года на три старше тебя, учился в МГУ на филфаке. Летом сорок седьмого года поехали в фольклорную экспедицию. Под Рязань. И увидел там нищих старух. Нищих – не в смысле бедных. Нищих – бредущих с котомкой по деревням. С сумой, Христа ради. Нищих русских старух, сыновья которых спасли Россию!.. В Москве рассказал об этом – на факультетском собрании. Остальное было, как говорится, делом техники…

Появляется ШАРАПОВ.

ШАРАПОВ (Андрею). Тебе что, сто раз повторять? Приказа не слышал? Бегаю из-за тебя по холоду, как последний рядовой! Во, уши совсем ледяные! Быстро в штаб!

СТАРШИНОВ. Милый юноша, для начала вам следовало бы попросить разрешения прервать нашу беседу. А уж потом сообщать, какие у вас уши.

ШАРАПОВ. Когда мне понадобится ваш совет, я его у вас попрошу. (Андрею.) Чего ты ждешь?

СТАРШИНОВ. В университете мне прочили большое будущее. Но ни Макаренко, ни Песталоцци из меня не вышло. И уже не выйдет. Но кое-какие уроки я преподать могу.

(Берет Шарапова за ухо и выводит из каюты. Вернувшись.) У него, действительно, холодные уши.

АНДРЕЙ. Семен Семенович, сколько вы отсидели?

СТАРШИНОВ. Немного, всего шесть лет. В пятьдесят четвертом освободили. В пятьдесят шестом реабилитировали.

АНДРЕЙ. Шесть лет… И вы все им простили?

СТАРШИНОВ. Кому?

АНДРЕЙ. Всем!

СТАРШИНОВ. Я не простил им ни одного дня. Ни одного часа. Ни единой минуты… Потому что иначе я не смог бы жить.

АНДРЕЙ. Но как же можно жить с ненавистью ко всем – к Родине!

СТАРШИНОВ. С ненавистью к Родине жить нельзя. Можно жить лишь с ненавистью к ее врагам.

АНДРЕЙ. Тогда что же это такое – Родина?

СТАРШИНОВ. Родина?.. Это то, что больше тебя, меня, любого из нас и всех нас. Это не только те люди, которые окружают тебя, но и все, что были до тебя, что оставили в наследство тебе свою душу – бессмертную алчь справедливости и свободы. Хотя они и были рабы… Родина – это то, что приходит на помощь, когда никто, ни один из людей не может тебе помочь. Родина – это душа народа.

Пауза.

АНДРЕЙ. А теперь мне пора идти.

СТАРШИНОВ (преграждая выход). Пожалуй, я тебя никуда не отпущу. Сиди. Будем беседовать. В виду великой реки, которая вносит нас в вечную зиму.

Андрей достает из рюкзака четвертинку водки, ставит на пол.

Появляется АРБИТР.

СТАРШИНОВ. «Когда я проснулся, Андрея в каюте уже не было…»

Старшинов отходит в глубь сцены, садится. К нему присоединяются ХАЛЯВИН и ТАМАРА ВИКТОРОВНА. Появляются НОВАЦКИЙ, КОНОВ, ЧЕБОТАРЕВ и ШАРАПОВ. Одновременно члены отряда занимают места на заднем плане – так, как они сидели в зале суда.

АРБИТР. «Я, Демидов Алексей Дмитриевич, родился в 1939 году во Владимире в семье служащих. В 1965 году окончил московский Горный институт. Чтобы выбиться из материальных лишений, с которыми была связана жизнь моих родных во время моей учебы, я попросил распределения в горд Н., где платили северные надбавки. Я прошел путь от помощника мастера до начальника рудника. Два года назад коммунисты избрали меня освобожденным секретарем парткома…(Закрыл папку.) Я всегда добросовестно относился к своим обязанностям и старался поступать так, как диктует мне моя совесть. Из-за этого в разное время я получил два строгих выговора с занесением в учетную карточку, а в 1981 году перенес инфаркт… Я старался руководствоваться понятиями чести и порядочности и в личной жизни. Несмотря на то, что я ухожу на работу в восемь утра и возвращаюсь не раньше девяти вечера, я всегда старался уделять время сыну, прививать ему уважение к тем нравственным ценностям, которыми руководствуюсь сам…