Сергей Могилевцев: Граф и Анна

К у б ы ш к а. Идиот, ты хозяин своего старого кресла!

Г р а ф (мягко). Нет, дорогая женщина, нет, я стал теперь вашим хозяином, таким же, и даже более необходимым, чем воздух, вода и ваша пагубная страсть к прегрешениям; которая со мной только усилилась, и достигла такого масштаба, что, встань я сейчас с этого кресла, покинь сейчас этот город, – страшные катаклизмы, вроде землетрясения, мора, дождя из серы, наводнения, цунами, нашествия саранчи и прочего обрушатся на вас, как наказание за грехи; как неизбежная плата за ваше коллективное зло. Вы просто исчезнете, провалитесь все вместе под землю, перестанете существовать, как слепленный из песка, и смытый затем волнами призрачный замок.

К у б ы ш к а. Ты идиот!

Г р а ф (саркастически улыбаясь). Вы все теперь существуете настолько реально, насколько мне интересно думать о вас, принимать во внимание ваше призрачное, лишенное высокого смысла существование. Вы все теперь не более, чем город-призрак, люди-идеи, странные, лишенные своего имени персонажи, герои пьесы абсурда, выдуманной и записанной мной от нечего делать, от безделья, от лени, в долгие и душные майские вечера, здесь, на веранде, в этом уютном кресле-качалке; пьесы, дорогая Кубышка, особенно такие, которые стали реальной жизнью, пишутся вообще от безделья; ты, милая женщина, рождена моей скукой и ленью, ты – продукт моего вялого воображения, проходной персонаж, совершенно ненужный и даже лишний в сильном и динамичном конце, который сейчас как раз наступил; ты мне более не нужна, ты мешаешь мне и остальным персонажам, а поэтому, к сожалению, твое присутствие здесь стало обременительным. (Продолжает улыбаться саркастической и одновременно грустной улыбкой.)

А ф р о д и т а. Ну и наплел, идиот, ну и наговорил, сам, очевидно, не зная, о чем; это все, Кубышка, жара, она на всех действует отрицательно: и на идиотов, и на нормальных людей.

К у б ы ш к а (начинает нервничать, задыхаясь). Да, да, это все от жары; наплел, сам не зная, о чем; идиот, а туда же, вмешивается в жизнь нормальных людей! (Хрипит, дергается в конвульсиях.) Идиот, идиот, идиот! (Умирает; сидит все последующее время с открытыми глазами, словно живая.)

А ф р о д и т а (грузно поднявшись, подойдя к мертвой К у б ы ш к е , основательно ощупав ее и осмотрев.) Надо же, умерла! а сидит, словно живая; это все, Чесночок, от жары; это все жара так отрицательно действует, – и на мертвецов, и на всех остальных; все теперь друг на дружку похожи; ну да ничего, пускай посидит здесь на стуле, отдохнет в холодке, последний раз побудет в нашей компании; мертвый, он ведь никому не мешает, он ни каши не просит, ни в карты тебе из-за руки не подглядывает. (Хихикает над своей остроумной репликой.)

Грузно идет, переваливаясь из стороны в сторону, к этажерке, берет в руки свою гипсовую свинью, и начинает ее укачивать, словно ребенка. Некоторое время слышатся только ее уханья, оханья, и причитания.

Ч е с н о ч о к сидит на стуле, открыв от ужаса рот, силясь что-то сказать, но ничего не говорит, а только лишь жестикулирует и мигает глазами.

Г р а ф благожелательно за всем наблюдает.

А ф р о д и т а (с копилкой в руках, обратив внимание на мимику Ч е с н о ч к а, перестав на время укачивать и причитать). Вот тебе и подарочек, – одна неожиданно умерла, а другая, кажется, окривела! (Смотрит внимательно на Ч е с н о ч к а , которая по-прежнему ничего не может сказать.) Так и есть, действительно окривела (Продолжает укачивать копилку-свинью.)

На веранду стремительно вбегает К р а с а в ч и к.

К р а с а в ч и к (подбегает к А ф р о д и т е , берет ее за руку, подносит к губам ицелует). Целую руку, прекрасная Афродита! подлинная, великолепная, вылепленная из белого мрамора Афродита, – настоящая богиня этого города!

А ф р о д и т а (смущаясь, бережно опуская копилку на этажерку). Ну ты и скажешь, Красавчик, ну ты и вгонишь женщину в краску; вот что значит настоящий мужчина, вот что значит настоящее обхождение! (Смотрит на К у б ы ш к у и Ч е с н о ч к а , неожиданно плаксивым голосом.) А наша ведь Кубышка того, – умерла!

К р а с а в ч и к (небрежно, весело) . Плевать на Кубышку, плевать на всех остальных; мы с тобой живы, и это самое главное!

А ф р о д и т а (так же плаксиво и неуверенно). А Чесночок от испуга говорить перестала.

Ч е с н о ч о к в подтверждении этих слов усиленно жестикулирует, показывай трагизм своего положения.