Александр Житинский - Agnus Dei

Я сожалею... Ешьте, Гринберг!

Гриша начинает есть. Глаза его полны слез.

Улица у дома Румянцевых. Вечер.

Воет сирена воздушной тревоги. Редкие прохожие спешат спрятаться в подъездах домов. Ударили зенитки. Слышатся далекие взрывы.

Тяжело дыша, в подъезд дома вбегают Вера и Алексей.

Подъезд дома Румянцевых.

Губин.

(обнимает Веру).

Курсант Румянцева, время налета я прибавляю к вашему увольнению.

Вера.

Вы нарушаете приказ полковника. Вы трогаете меня руками...

Вы рискуете потерять свое звание.

Губин.

Я потерял больше, я потерял голову... Чувствуешь?

(Целует Веру долгим поцелуем).

Вера.

(переводит дыхание).

Теперь чувствую.

Гремит взрыв. посыпались стекла. Где-то наверху заплакал ребенок.

Квартира Румянцевых. Вечер.

Алексей и Вера крадутся по коридору квартиры.

Где-то близко стреляют зенитки.

Вера.

(открывает ключом дверь своей комнаты).

Соседи в убежище не ходят. Я быстро... Мне нужно собрать кое-какие вещи.

(Открывает шкаф).

При первых налетах мама укрывала меня и Нику подушками.

Говорят, осколки запутываются в пуху и не летят дальше.

Алексей.

(обнимает Веру).

Я тебя спасаю.

Он бросает ее на кровать и забрасывает подушками.

Вера.

(смеется).

Спасите от спасителя!

Раздается близкий взрыв.

Вера и Алексей замирают.

Алексей начинает расстегивать пуговицы на шинели Веры.

Вера.

Алеша, я в кальсонах.

Губин.

Я тоже.

Коридор квартиры Румянцевых. Вечер.

Приоткрывается дверь соседской комнаты, и в коридор выходит Анна Никитична.

Она размахивает попугаем.

Соседка.

Конец воздушной тревоги! Конец воздушной тревоги!

Комната Румянцевых. Вечер.

Алексей и Вера повернули головы – в дверях комнаты стояла Анна Никитична.

Она трясла попугаем.

Соседка.

Конец воздушной тревоги? Правда? Милые соседи, попросите Олега Николаевича поиграть. Он после налета всегда играет веселую музыку, а сегодня он перестал меня слушать...

Попросите Олега Николаевича...

(Направляется в свою комнату. Вера и Алексей следуют за нею).

Комната соседей. Вечер.

Соседка.

Олежек, видишь, пришли соседи, твои поклонники. Ты не сможешь нам отказать...

Олег Николаевич, обложенный со всех сторон одеялами и подушками, сидит у рояля.

Он мертв.

Соседка.

Олежек, мальчик, не упрямься, играй... Тревога кончилась!

Алексей подходит к роялю и берет аккорд.

Соседка.

Спасибо, мой мальчик.

(Гладит его по голове). Спасибо...

Вера плачет.

Кабинет Лежавы. День.

Полковник Соболев входит в кабинет Лежавы. Майор, как всегда, в штатском.

Сидит за столом и рассматривает что-то в лупу.

Соболев.

(отдает честь).

Товарищ майор! Полковник Соболев явился по вашему приказанию.

Лежава.

(встает, идет навстречу, протягивает руку).

Ну, что ты, дорогой! Какое приказание? Просьба. И давай без церемоний. На «ты».

Я с твоим дядькой на «ты».

Соболев.

(сухо).

Я вас слушаю.

Лежава.

Обижаешься, что не посвятил тебя в суть операции? Не имею права.

Список имеющих доступ утвержден.

(Показывает вверх) . Там. Но я тебе скажу: если все сделаем, как надо, быть тебе генералом!

Соболев.

Вы меня за этим вызывали?

Лежава.

(удивленно).

Ах, какие мы гордые...

(Внезапно жестко). Не за тем. Доложить обстановку, полковник.

Соболев.

Разведчицы проходят подготовку.

Через неделю после Нового года будут готовы к выброске в тыл врага.

Лежава.

Нет, не в тыл. Не надо в тыл. Много риска. Забрось их к линии фронта.

А за ночь наши войска отойдут. Вот они в тылу и окажутся.

Соболев.

Слушаюсь.

Лежава.

Ну что ты: слушаюсь да слушаюсь! С тобой по-человечески можно? Выпить хочешь?

Соболев.

Нет, спасибо.

Лежава.

И вот что. В штабе фронта не должны знать, что органы готовят операцию.

Это тактическая операция разведки. Приказ об оставлении деревни дашь ты.