Александр Островский: Сердце не камень

Вера Филипповна.«Получше пожить». Да жила ли я, спросите! Моей жизни завидовать нечему. Я пятнадцать лет свету не видала; мне только и выходу было, что в церковь. Нет, виновата, в первую зиму, как я замуж вышла, в театр было поехали.

Аполлинария Панфиловна.Да не доехали, что ли?

Вера Филипповна.Нет, хуже.

Аполлинария Панфиловна.Смешнее?

Вера Филипповна.Кому как. Только что я села в ложу, кто-то из кресел на меня в трубку и посмотрел; Потап Потапыч как вспылил: «то, говорит, он глаза-то пялит, чего не видывал! Сбирайся домой!» Так и уехали до начала представления. Да с тех пор, вот уж пятнадцатый год, и сижу дома. Я уж не говорю о театрах, о гуляньях…

Ольга.Как, тетенька, неужели же ни в Сокольники, ни в парк, ни в Эрмитаж?…

Вера Филипповна.Какие Сокольники, какой Эрмитаж! Я об них и понятия не имею.

Ольга.Однако, тетенька.

Аполлинария Панфиловна.Да, уж нынче таких антиков немного, чтоб Сокольников не знать.

Вера Филипповна.Ну, да уж так и быть. Сначала-то и горько было, и обидно, и до смертной тоски доходило, что все взаперти сижу; а потом, слава богу, прошло, к бедным привязалась; да так обсиделась дома, что самой страшно подумать: как это я на гулянье поеду? Да уж бог с ними, с гуляньями и театрами. Говорят, там соблазну много. Да ведь на белом свете не все ж дурное, есть что-нибудь и хорошее, я и хорошего-то не видала, ничего и не знаю. Для меня Москва-то как лес; пусти меня одну, так я подле дома заблужусь. Твердо дорогу знаю только в церковь да в баню. И теперь, как выеду, так словно дитя малое, на дома да на церкви любуюсь: всё-то мне в диковину.

Ольга.Все ж таки выезжали куда-нибудь?

Вера Филипповна.Выезд мой, милая, был раза два-три в год по магазинам за нарядами, да и то всегда сам со мной ездил. Портниха и башмачник на дом приходят. Мех понадобится, так на другое утро я еще не проснулась, а уж в зале по всему полу меха разостланы, выбирай любой. Шляпку захочу, так тоже мадам полну карету картонов привезет. О вещах дорогих и говорить нечего: Потап Потапыч чуть не каждую неделю возил то серьги, то кольцо, то брошку. Хоть надевать некуда, а все-таки занятие: поутру встану, переберу да перегляжу всё – время-то незаметно и пройдет.

Аполлинария Панфиловна.Сидели дома с Потап Потапычем да друг на друга любовались.что ж, любезное дело!

Вера Филипповна.И любоваться-то не приходилось. Еще теперь, как Потап Потапыч стал здоровьем припадать, так иной день и дома просидит; а прежде по будням я его днем-то и не видала. Из городу в трактир либо в клуб, и жди его до трех часов утра. Прежде ждала, беспокоилась; а потом уж и ждать перестала, так не спится… с чего спать-то! А по праздникам: от поздней обедни за обед, потом отдохнет часа три, проснется, чаю напьется: «Скучно, говорит, с тобой. Поеду в карты играть». И нет его до утра. Вот и сижу я одна; в окна-то у нас, через сад, чуть не всю Москву видно, сижу и утро, и вечер, и день, и ночь, гляжу, слушаю. А по Москве гул идет, какой-то шум, стучат колеса; думаешь: ведь это люди живут, что-нибудь делают, коли такой шум от Москвы-то.

Аполлинария Панфиловна.Житейское море волнуется.

Вера Филипповна.Думала приемыша взять, сиротку, чтоб не так скучно было; Потап Потапыч не велит.

Аполлинария Панфиловна.Сироту взять, так веселее будет.

Вера Филипповна.Только чтоб не самого крошечного, не грудного

Аполлинария Панфиловна.Нет, зачем. Так лет двадцати пяти, кудрявенького. От скуки приятно.

Вера Филипповна.Ах, что вы, как вам не стыдно! Без шуток вам говорю, помешаться можно было. Как я тогда с ума не сошла, так это дивиться надо.

Аполлинария Панфиловна.Старики уж всегда ревнивы.

Вера Филипповна.Да что меня ревновать-то! Я в пятнадцать лет не взглянула ни разу на постороннего мужчину. В чем другом не похвалюсь, а этого греха нет за мной, чиста душа моя.

Аполлинария Панфиловна.Ну, не говорите! Искушения не было, так и греха нет. Враг-то силен, поручиться за себя никак нельзя.

Ольга.Это правда, тетенька. Вы по вечерам и по балам не ездите, а посмотрели бы там, какие мужчины бывают. Умные, ловкие, образованные, не то, что…

Аполлинария Панфиловна.«Не то, что мужья наши». Ай, Оленька! Вот умница! А ведь правду она говорит: пока не видишь других людей, так и свои хороши кажутся; а как сравнишь, так на свое-то и глядеть не хочется.