Михаил Лермонтов - Menschen und Leidenschaften

Юрий . Так, я не благодарен, только не к вам. Я обязан вам одною жизнью… возьмите ее назад, если можете… О! это горький дар…

Ник<���олай> Мих<���алыч>. Что ты хочешь сказать этим…

Юрий . Для вас я покидаю несчастную старуху, хотя мог бы быть опорой последних дней ее… Она мне дала воспитание, ухаживала за моим детством, ей обязан я пропитаньем, богатством, всем, что я имею, кроме жизни… и в несколько дней я ее приблизил к могиле… К ней я неблагодарен… я не должен был смотреть на ваши распри: обязанность человечества должна была занять мое сердце… но для вас я сделал великое преступление… и вы меня обвиняете, вы, мой отец… нет, это свыше границ возможного!..

Ник<���олай> Мих<���алыч>. Ты можешь так бесстыдно лгать, лицемер… ты, который своими низкими сплетнями увеличил нашу ссору, который, надев маску привязанности, являлся к каждому и вооружал одного против другого, через которого я как последний нищий выгоняем из этого дома… несчастный; если б я это знал, я б тебя удушил при твоем рожденьи, чтоб никогда глаза мои не видали такого чудовища!..

Юрий (бросается к ногам его). Ради всего страшного, не продолжайте, отец мой!.. я почти понимаю, что вы хотите сказать… клевета… клевета… всё клевета… не верьте никому… кроме мне… я вас люблю, я это доказал…

Ник<���олай> Мих<���алыч>. Змея…

Юрий . Рассмотрите, узнайте… но берегитесь меня доводить до отчаяния: я невинен!..

Ник<���олай> Мих<���алыч>. Я всё знаю… теперь поздно твое коварство. Тебе не удалось нынче. Сквозь этот огорченный вид невинности, сквозь эти бледные черты, я вижу адскую душу… отрекаюсь от нее: ты больше мне не сын… прочь, прочь отсюда с твоим наследством. Ты мне золотом не заклеишь язык… я всё тебя отвергну, хотя б с тобой были миллионы… такое коварство… почти отцеубийство, если не хуже, потому что я тебя любил… и в таких молодых летах… прочь, прочь… я не могу слышать тебя близко!.. Мое состояние самое опасное, может быть и скоро совсем разорюсь… буду просить милостыну… но верь мне, даже не подойду к твоему окошку… я не захочу встре<���тить> на нем печать моего проклятья… сердце мое тогда бы облилось сожаленьем… я этого не хочу — прочь!..

Юрий (вздрагивает при слове проклятье и, быв прежде в ужасном движении, вдруг становится как окаменелый).

(Молчание.)

Васил<���ий> М<���ихалыч> (подходит к брату). Не довольно ли? Посмотри, как он бледен… как мертвец.

Ник<���олай> Мих<���алыч>. Так его и надо… нужды нет!.. он еще может раскаяться…

Юрий (вдруг с диким смехом). Ха! ха! ха!.. отец проклял сына… как это легко… Посмотрите, посмотрите, посмотрите на это самодовольное лицо… посмотрите на эти спокойные черты: этот отец проклял сына!.. (Уходит в сильном, но молчаливом отчаянии.)

(Прежние без Юрия.)

Ник<���олай> Мих<���алыч>. Он ушел?..

Вас<���илий> Мих<���алыч>. Кажется, братец, кажется.

Ник<���олай> Мих<���алыч>. Я так утомился, мне надобно отдохнуть… о, не дай бог иметь такие дни в жизни никакому отцу.

Вас<���илий> Мих<���алыч>. Ты прав, братец… не дай бог…

Ник<���олай> Мих<���алыч> (уходит).

Вас<���илий> Мих<���алыч> (один). Уж досталось тебе, негодяй… Если б я еще последнее сказал да представил это письмо, так не то бы еще было — да так уж пожалела моя душа…

Теперь пойду, однако ж дочку свою не стану еще бранить… будет время… и без нас здесь шуму и горя довольно… ox, ox! ox!.. (Уходит за братом своим.)

Дарья (которая подслушивала за противоположной дверью, выходит на цыпочках). Всё кончено — слава богу, мне удалась эта, как многие другие, однако лучше этой еще ни одной не могу запомнить. Так прекрасно через людей передала я свою выдумку Вас<���илию> Мих<���алычу> — а тот сдуру и поверил… Ну ж мне будет благодарность от госпожи моей… денег-то, денег-то… а уж этот Волин, зажгла я его хоромы, и морем не потушит… теперь всё наше… хоть заране молебен святым угодникам служи… Однако ж, потороплюсь объявить свою новость барыне… добро вам, незваные гости!