Том Стоппард - Травести

Джойс. Да.

Гвендолен. Простите меня, о друзья!

Представить забыла всех я!

Карр. Генри!

Джойс. Джеймс!

Гвендолен. Гвен!

Тцара. Тристан!

Гвендолен. Вы знакомы с мистером Тцара? Он – поэт.

Джойс. Шапочно, все больше понаслышке. Увы, я – несчастная жертва глаукомы. Недавно, проходя по Банхофштрассе, увидел витрину вашей галереи и стал было ее рассматривать, но тут мои глаза пронзила такая ужасная боль, что…

Гвендолен. Мистер Джойс написал об этом стихотворение. Вы в этом с Тристаном очень похожи.

Джойс. Вряд ли. Дефект зрения у мистера Тцара затрагивает только один глаз, к тому же, по слухам, он склонен сильно его преувеличивать. У меня же есть медицинские справки о том, что я страдаю конъюнктивитом, воспалением радужной оболочки и спайкой роговицы; кроме того, везде меня считают чем-то вроде бельма на глазу.

Гвендолен. Ах нет, я имела в виду увлечение поэзией. Я вспомнила ваше стихотворение, которое называется «Банхофштрассе». Оно начинается так:

Тцара (обращаясь к Джойсу). После того как я услышал этот шедевр, я стал испытывать к вам еще большее испражнение, чем раньше!

Гвендолен восклицает: «Ах!»

Я готов наблевать на условности и уступить вам мои рыгалии!

(Ах!)

Вы посвятили жизнь искусству ради искусства – я в восторге от ваших экскрементов!

Гвендолен. Вы хотели сказать – экспериментов?

Тцара. Я плохо знать англиски, я – иностранец.

Джойс. Я тоже.

Гвендолен. Но я в жизни не слышала ничего прекраснее! Все говорят, что у меня тонкий слух, не правда ли, мистер Тцара?

Тцара. Лучше просто не бывает, мисс Карр.

Гвендолен. Ах нет, не смейте так говорить! Вы отнимаете у меня всякую надежду на самосовершенствование!

Джойс. Неужели вы не читали ни одного стихотворения мистера Тцара?

Гвендолен. К моему стыду, не читала, хотя возможно, что стыдиться следует вам, мистер Тцара.

Тцара. Признаю свою вину, но это можно легко исправить прямо здесь и сейчас.

Гвендолен (в волнении). Ах, мистер Тцара!

Тцара подходит к секретеру или к письменному столу, если таковой имеется, и принимается что-то писать на большом листе белой бумаги.

Карр (к Джойсу). Итак, что вы хотите сказать мне, Дорис?

Джойс. Джойс.

Карр. Джойс.

Джойс. Я явился к вам, сэр, не как поэт, а как антрепренер «Английской труппы».

Карр. Антрепренер?

Джойс. Да.

Карр. Ну, если вас интересуют деньги, то, боюсь…

Гвендолен. Генри! Он ставит пьесу и желает получить от тебя официальную поддержку…

Джойс. Постараюсь объяснить получше. Такое ощущение, сэр, что мое имя вызывает неприязнь у всего британского землячества в Цюрихе. Не знаю уж, в чем тут дело, то ли в том, что я публиковался в нейтралистских газетах, то ли в том, что я написал стихотворение про Мистера Дули, [11]которое начинается так:

А заканчивается оно:

Или есть какие-то другие причины, но у всех сложилось мнение, что я отношусь к обеим противоборствующим сторонам с одинаковым равнодушием.

Карр. А разве это не так?

Джойс. Если рассматривать этот вопрос с позиций искусства, то как художник я, конечно же, не придаю никакого значения хитросплетениям европейской политики. Но я пришел к вам не как художник, а как Джеймс А. Джойс. Я – ирландец. Вы знаете, чем больше всего хвастает и гордится ирландец? «Я никому не должен».

Карр. Значит, речь идет все-таки о деньгах?

Джойс. Пара фунтов никогда не помешает, конечно, но все-таки я пришел сюда, чтобы отдать мой долг. Не так давно после многих лет нужды и страданий, в течение которых мои труды были обделены вниманием и преследуемы до такой степени, что однажды мои рукописи сжег один набожный дублинский типограф (поскольку ненабожных типографов в Дублине просто не бывает), я получил сто фунтов стерлингов по распоряжению премьер-министра. Карр. Премьер-министра? Джойс. МистераАсквита.

Карр. Вы что, полагаете, я не знаю, как зовут премьер-министра? Смею вам напомнить, что я – представитель правительства Его Величества в Цюрихе! Джойс. Сейчас премьер-министр – мистер Ллойд