Том Стоппард - Травести

Тцара (теряя терпение). Дело в том, Генри, что я никак не могу остаться с ней наедине.

Карр. Ах да, с ней ее компаньонка.

Тцара. Компаньонка?

Карр. Не воображаете же вы, что я позволю моей кузине разгуливать без компаньонки по городу, который так и кишит иностранцами? Гвендолен познакомилась с ней в Цюрихе. Я ее не видел, но Гвендолен заверила меня, что они практически неразлучны, а из того, что мне удалось выведать в ходе ненавязчивых расспросов, я понял, что эта особа оказывает на кузину самое благотворное и сдерживающее влияние. Она в средних летах, одевается скромно, носит очки и отзывается на имя Джойс… боже мой! Как вы думаете, Тристан, не нацелился ли он на ее приданое?

Тцара. Разве что в шутку. По словам Джойса, он пишет роман, а Гвендолен у него как бы в ученицах. Она переписывает для него набело, работает со справочной литературой и так далее. Бедная девочка настолько невинна, что целыми днями ломает себе голову, пытаясь понять, какой роман можно сочинить при помощи комментариев к «Одиссее» и справочника «Улицы Дублина» за тысяча девятьсот четвертый год.

Карр. «Улицы Дублина»?

Тцара. За тысяча девятьсот четвертый год.

Карр. Сочетание источников довольно необычное, однако не лишенное перспектив. В любом случае вы ведете себя так, словно Гвендолен уже ваша жена. А она еще не ваша жена, да и вряд ли ею будет.

Тцара. Почему вы так думаете?

Карр. Видите ли, порядочные девушки никогда не выходят замуж за румын. А кроме того, я не дам разрешения.

Тцара. Вы не дадите разрешения?!

Карр. Дружище, Гвендолен – моя кузина. И я разрешу вам жениться на ней, только когда вы объясните мне, в каких вы отношениях с Джеком.

Тцара. С Джеком! О чем вы говорите, Генри? С каким Джеком? Я не знаю никакого Джека!

Карр (доставая из кармана читательский билет). Вы оставили это здесь, когда обедали на той неделе.

Тцара. Значит, мой читательский билет все это время был у вас? Мне пришлось заплатить, чтобы мне сделали новый.

Карр. Какой экстравагантный поступок с вашей стороны! Билет-то ведь не ваш! Он выписан на имя мистера Джека Тцара, а вас зовут вовсе не Джек, а Тристан.

Тцара. Вовсе не Тристан, а Джек.

Карр. А ведь вы всегда говорили мне, что вас зовут Тристан! Я представлял вас всем как Тристана. Вы отзывались на имя Тристан. Вы популярны в погребке «У молочника» именно под этим именем. Что за нелепость отказываться от такого имени!

Тцара. Ну что ж, в погребке «У молочника» меня зовут Тристан, в библиотеке – Джек, а читательский билет мне выдали в библиотеке.

Карр. Писать стихи – то есть вытягивать слова из шляпы – под одним именем, а Публичную библиотеку посещать под другим – вполне разумная осторожность. Полагаю, однако, что это не вся правда.

Тцара. Мой дорогой Генри, если хотите знать правду до конца, то вот она: в прошлом году, вскоре после шумного успеха, который имел в погребке «У молочника» наш концерт для сирены, трещотки и огнетушителя, мы сидели там и пили пиво – я, Ганс Арп, Хьюго Болл, Пикабиа… Арп, как обычно, пытался запихать себе в ноздрю теплый круассан, я же молча сидел и при помощи ножниц расчленял сонет Шекспира.

Карр. Который?

Тцара. По-моему, восемнадцатый. Тот, который в немецком переводе начинается:

Vergleichen solle ich dich dem Sommertag,

Da du weit lieblicher, weit milder bist?

Карр. Ну, если это был немецкий перевод, то он не стал понятнее оттого, что вы его разрезали.

Тцара (радостно). Разумеется, но именно в этом вся суть дадаизма! И тут приходит – кто бы, вы думали? – Ульянов, более известный как Ленин, вместе со всей Циммервальдской группой.

Карр. Звучит так, словно это последний писк моды в революционной политике.

Тцара. Так оно и есть. На Циммервальдской конференции в тысяча девятьсот пятнадцатом году мы призвали рабочих всего мира выступить против войны.

Карр. Мы?

Тцара. Ну, мы не раз с ними обедали вместе. В тот раз в кафе кто-то принялся играть на фортепьяно сонату Бетховена. Ленин чуть не сошел с ума, рыдал как дитя, а когда музыка кончилась, вытер глаза платочком и буквально обрушился на нас, дадаистов – «декадентствующих нигилистов, которых высечь мало». К счастью, когда мы повстречались в кафе, мое имя еще ничего не говорило Ленину. Через несколько дней я столкнулся с ним в библиотеке, и он представил меня Сесили. «Тцара! – воскликнула она. – Надеюсь, не тот, который дадаист?» Я чувствовал, что Ленин пристально смотрит на меня. «О нет, это мой младший брат, Тристан», – ответил я. «Ужасная история! Такое горе для семьи!» Затем, когда я заполнял анкету, первым именем, которое пришло мне в голову, оказалось, уж не знаю почему, имя «Джек». Так что мне удалось вывернуться.