Дмитрий Мережковский - Павел Первый

Мария Федоровна (всплескивая руками) . Herr Iesu! [27]Пяти – шести…

Пален.Да. Сколько именно, я, признаться, и счет потерял. А когда доложить осмелился, не много ли будет, то ответить изволили: «Сколько бы мух ни жужжало у меня под носом, я их гоню». – Но нам Европы мало, нужно и Азию; поход на Индию…

Мария Федоровна.На Индию!

Пален.Да, по следам Александра Македонского, к священным водам Инда. Двадцать тысяч Донских казаков уже выступило к Оренбургу и далее, по степям неведомым, без обоза, без продовольствия, без дорог и даже без маршрутов. Велено завоевать Индию – и завоюем.

Мария Федоровна.Граф, граф… aber um Gottes willen… что вы говорите? Может ли быть, чтобы мы ничего не знали?

Пален.Я и сам не знал до последней минуты и, чай, многого еще не знаю.

Мария Федоровна.Господи, Господи… что же будет?

Пален.А будет, полагаю, то, что англичане Индию даром отдать не согласятся и пожалуют к нам в гости. Не сегодня-завтра флот их появится у наших берегов и начнет бомбардировать сперва Кронштадт, а потом и Петербург.

Мария Федоровна.Петербург! Herr Iesu!

Пален.Да, и мы погибли – погибла Россия.

Мария Федоровна (всплескивая руками) . Господи, Господи… что же делать?

Пален.Делать нечего, ваше величество, – погибать, так погибать.

Мария Федоровна и Пален говорят тихо.

Константин (Александру, кивая украдкой на Палена) . Прехитрая бестия!

Александр.А что?

Константин.Разве не видишь, к чему клонит?

Александр.К чему?

Константин.А к тому, что батюшка спятил.

Александр.Что ты, Костя!

Константин.Ну да, а то как же? И знаешь, Саша, ведь, может быть, и вправду… Голова-то у него умная – умнее, пожалуй, всех наших голов, да есть в ней машинка, на одной ниточке держится, – а как порвется эта ниточка – машинка завернется – и капут!

Александр.Страшно…

Константин.Да, страшно… А впрочем, наплевать – все там будем…

Мария Федоровна (тихо Палену) . Как? Как? Повторите.

Пален.Я вижу, говорит, что пора нанести великий удар.

Мария Федоровна.Великий удар? Что ж это значит?

Пален.Не знаю, ваше величество, подумать боюсь…

Мария Федоровна (всплескивая руками) . Ах, понимаю, я теперь все понимаю. Он хочет меня и нас всех… Боже мой! Боже мой!.. Так вот, что значит… «Ежели, говорит, сударыня, вы Екатерина II, то я вам не Петр III». Я тогда не поняла, а теперь… теперь… Да ведь это значит, что я хочу его… Herr Iesu! Это я-то, я… Paulchen, Paulchen!

Плачет. Входит поручик Марин.

Марин.Государь император!

Все ждут в оцепенении. Входит Павел и, остановившись в дверях, со шляпой на голове, с тростью под мышкой, скрестив руки, тяжело переводя дыхание, глядит на всех молча. Потом подходит по очереди к Марии Федоровне, Александру, Константину и Палену, останавливается перед каждым из них и глядит в упор. Наконец возвращается к двери, вдруг, на пороге, обернувшись, высовывает язык и, громко хлопнув дверью, уходит. Мария Федоровна падает в обморок. Роджерсон приводит ее в чувство. Входит Кутайсов слева, Марин туда же уходит.

Мария Федоровна.Что это было? Что это было?

Роджерсон.Ничего, ваше величество! Даст Бог, все обойдется. Не угодно ли водицы?

Константин (тихо Александру) . Машинка завернулась.

Пален.Ну что, как вы полагаете, доктор?

Роджерсон.А что, граф?

Пален.Как что? Да вот что тут было сейчас?

Роджерсон.Ничего не было.

Пален.А язык?

Роджерсон.Ну, мы, доктора, к этому привыкли: все пациенты нам язык показывают.

Мария Федоровна.Что это было? Что это было?

Пален.Ничего не было, по мнению господина доктора, нам померещилось. Мы все, должно быть, сходим с ума – прескверная штука, не угодно ли стакан лафита!

Мария Федоровна.Доктор! Доктор! Ступайте же к нему скорее!

Роджерсон.Ваше величество, меня и давеча прогнали, да чуть не прибили. Пусть уж лучше кто-нибудь другой…

Мария Федоровна.Граф!

Пален.Нет, слуга покорный, я в сражениях бывал и ядрам не кланялся, а туда не пойду, – воля ваша, государыня, хоть казните.

Мария Федоровна.Александр! Константин!

Константин.Да ведь мы, матушка, под арестом – куда уж нам!