Анатолий Гуницкий - Практика частных явлений

Первый (встрепенулся). Элен…

Старая женщина. Что он сказал, этот застрявший? Элен? Нет, я не Элен. Нет. (Рассматривает Первого. ) Да, он — застрял. И он. Как много их, застрявших. Везде они. Озабоченные своими бесконечными проблемами, беспомощные, как малые дети. Нет, я не Элен. А они всё застревают и застревают. Фонды, комиссии, комитеты. Муниципальные услуги. (Подходит к Первому , тот бессмысленно таращится на неё.) Что же будет… что же будет, если застрянут все? (Гладит его по голове.) Кто же поможет всем? ( Первый икает.) Сначала ещё пытались разобраться, вели разные исследования. ( Первый икает.) Нет, этому нет конца. (Щёлкает Первого по носу, смеётся, встает.) А я — иду! (Марширует на месте.) Я знаю, что я не иду, но я — иду! (Говорит в ритме марша.) Как пройти на набережную? Набережная на берегу. А у него, может, и усов-то нет. Работать надо — и деньги будут! Накатывает! (Пауза.) Я приносила ему молоко. (Пауза.) Хлеб. (Пауза.) Масло. (Пауза.) И солб. (Пауза.) Тридцать лет. (Садится на корточки рядом с Первым. ) Вечно голоден — как кот. Всё никак не мог наесться. Ел, ел, ел. (Начинает кружить вокруг Первого.) Не могу сказать, что я мечтала именно о такой жизни, но и это было неплохо. Зудто! Он рассказывал мне разное — жизнь после смерти, светящийся вокзал, край света. Мне очень нравилась его дурацкая, в общем-то присказка. «Не знаю даже, что и сказать, вам на это». (Смеётся.) Странно — взрослый мужчина и не знает, что сказать. (Смеётся.) Вам на это. (Пауза. Останавливается за Первым , у него за спиной.) Первый раз я подкралась к нему ночью. До этого он ещё колебался, раздумывал, но когда он увидел искажённое страстью лицо самки, то уже ничего не смог возразить. (Громко.) Я чуть ли не силой взяла его тогда! (Отбегает в сторону, садится верхом на какое-то бревно и начинает на нём ездить вверх-вниз.) Я делала, что хотела! Он был покорным, ведомым, весь в моей власти! Бумс! Бумс! Бумс! (Сидя на бревне, ложится на спину и разбрасывает руки.) Эта схватка напоминала одну сцену из модного тогда фильма… (Лежа на бревне, покачивается.) Там играла популярная секс-бомба с лёгким налетом интеллектуальности. (Протяжно.) Интеллектуальная такая блядь… (Энергично.) Толб! Толб! Толб! (Пауза.) Я… (Тихо.) Я всегда любила кино. (Совсем тихо.) Я смотрела всё подряд, а по вечерам рассказывала ему. Всё подряд, нон-стоп.

Первыйшарит вокруг себя, находит хабарик, раскуривает.

Сначала он раздражался, а потом привык, как миленький. Ждал, когда я приду.

Старая женщина встаёт, подходит к Первому, забирает у него окурок. Тот не сопротивляется, сразу валится набок.

Ждал моих рассказов. (Затягивается.) Мне очень нравился крутой боевик, в котором банда диких черногорцев охотилась за белой лошадью. Лошадь скакала верхом на обнажённой героине. (Отбрасывает окурок, смеётся.) Хлоп! Хлоп! Хлоп! (Отходит вглубь сцены.) Он считал меня ограниченной, чрезмерно похотливой и гиперсексуальной. (Делает «по-маленькому».) Да, я нравилась ему. «Ты думаешь только об этом», — говорил он мне. (Встаёт.) «Тебя ничего не интересует, кроме этого». (Стоит со спущенными трусами.) Да, меня всегда интересовало только это. Все мои благие порывы… (Одевается, поправляет юбку.) Нет, я ни о чём не жалею. Болб. (Переходит авансцену.) Моя подруга Марта упрекала меня за то, что я разбрасываюсь. (Резко.) Я не хотела ждать! (Пауза.) Я знаю, чего я хотела и чего я не хотела. (Достаёт из сумки зонтик.) Ветер усиливается? Тает снег? (Раскрывает зонтик.) Надо торопиться, надо купить хлеб. Надо куда-то спешить! Зудто! После того, как я поверну за угол, до булочной будет рукой подать. (Небольшой прыжок.) Я возьму большую дурацкую вилку и буду тыкать ею в буханки. (Прыжок.) Хлоп. (Прыжок.) Хлоп. (Прыжок.) Многие будут делать то же самое. (Прыжок.) А те, у кого нет вилок, будут спрашивать, не слишком ли чёрств хлеб. (Прыжок.) Вот и поговорили. (Прыжок.) Вот и славненько. (Прыжок.) Совершенно в кайф. (Прыжок.) Ку-ку!

Второй просыпается и, пошатываясь, встаёт. Делает шаг в сторону Старой женщины и, споткнувшись, падает. Старая женщина смеётся.