Карло Гоцци - Ворон

Панталоне

(в сторону)

Черт побери! Это уже не шутки! (Громко.) Ну, так что? Вам ли проникнуть в эти тайны?

Тарталья

Тайны! Тут объяснений не требуется. Король затаил еще большие подозрения, особенно не видя его среди присутствующих во храме, и отлично делает, решая убрать прочь такого брата, который может учинить еще худшее зверство и даже зарезать его из ревности в кровати вместе с супругой. Весь двор возмущен и обозлен на принца, народ волнуется. Это такой маков цвет, которому надо снять головку. А у вас голова пробита и, очевидно, мозги шатаются; потому вы и рассуждаете как полоумный.

Панталоне

А я нахожу, что вы - министр-предатель, человек черной души, один из тех, кто, как говорит пословица, чуть что -готов кричать: "Бей собаку, она бешеная!" Человек, который только и делает, что потворствует королевским страстям ради собственного благополучия; который вместо того, чтобы лить воду, раздувает огонь и, не думая о том, что возникает гибельная распря между родными братьями, так любившими друг друга, радуется этому, чтобы самому выдвинуться, тогда как плакать надо и сердце должно разрываться, как оно разрывается у меня, несчастного старика, которому больше не знать покоя и который, может быть, сегодня вечером испустит дух под гнетом этого горя. (Плачет.)

Тарталья

Несмотря на все дерзости, которые вы мне наговорили, дорогой адмирал, вы меня тоже доводите до слез, потому что я знаю любовь, которую вы питаете к принцу Дженнаро. Но виноват не я. Виноват он. И повеления его величества должны быть исполнены.

Панталоне

Да, это верно, королю мы должны повиноваться. Лишь я один из всех придворных, хоть и бедный джудеккинец, постарался бы умягчить душу моего короля, и если бы он упорствовал в своей вражде к брату, я бы скорее отказался от должности, лишился бы своего положения, дал бы надеть себе оковы на ноги, чем явиться к мальчику вестником такого несчастия, такого бедствия.

Тарталья

В Неаполе, дорогой Панталоне, люди воспитаны не так, как у вас в Джудекке; там королевские повеления исполняются быстро и без такого героизма.

Панталоне

Исполняйте же их. А я, родом из Джудекки, изволите ли видеть, сударь мой, еще покажу вам, как бросают удобства и богатства, чтобы кончить дни в изгнании, неразлучно с несчастным бедняком, который всеми покинут, но будет мне всегда дороже жизни.

Тарталья, Панталоне, Труффальдино.

Труффальдино входит в большом волнении и спрашивает, знают ли они о необычайном происшествии. Панталоне спрашивает, уж не помирился ли принц с братом.

Тарталья спрашивает, не учинил ли Дженнаро какого-нибудь зверства.

Труффальдино становится в позу декламирующего трагика и начинает торжественным голосом: "В то время как народ..." Прерывает декламацию, умоляет не перебивать его, потому что один поэт написал для него повествование в стихах [14] 14 ...один поэт написал для него повествование в стихах. - Здесь Гоцци намекает на Кьяри, сделавшего попытку заставить маски изъясняться стихами. Ниже в патетическом монологе, произносимом Труффальдино, высмеивается эта попытка Кьяри. , дабы он мог прославиться, и он надеется, что затвердил его наизусть.

Панталоне,- пусть он кончает поскорее, потому что предстоят еще худшие несчастия.

Тарталья,-предстоят новые безумства Дженнаро.

Труффальдино вновь напускает на себя смешную важность и с трагическим пафосом читает весьма напыщенно нижеследующее повествование, академически жестикулируя со свойственной его характеру неуклюжестью.

В то время как народ, сойдясь толпами,

В великолепном храме ожидал

Свершенья брака и верховный жрец

Стоял пред алтарем, король Миллон

Взял за руку прелестную Армиллу,

И вот под звуки сладкогласной меди

И мелодических древес, под грохот

Тимпанов и гармонию напевов

Скрепился долгочаемый союз.

Но что это? Внезапно воздух храма

Наполнился сычами и другими

Зловещими пернатыми полночи,

Которые, порхая здесь и там,

Печальным криком огласили своды,

И сотни псов, и вновь другие сотни,

Рассеясь по торжественному зданью,

Чудовищно завыли. Со стены

Обрушилось прозрачное зерцало

И превратилось в мелкие осколки,

И чаша с солью с высоты алтарной

Упала, опорожнясь. В этот миг

На голову монарха оседает

Огромный филин. Грузная сова

Вцепляется в прическу королевы,

И острым когтем треплет волос черный,

И рвет ее божественный тупей.