Лариса берет в руки гитару и начинает перебирать струны.
Депутат что-то шепчет Марине на ухо, похоже рассказывает анекдоты, и она тихонько смеется.
Все остальные заняты поглощением закусок и разговорами.
Свет потихоньку гаснет.
И сквозь переборы гитары слышится постепенно затихающий голос Старичка обращающегося к Герману.
Старик. Вы знаете, я еще ребенком видел ужас революции и НЭП, и был я богат, и беден, и сидел в лагере, и строил Беломорканал, и входил вместе с танками в Берлин. Самое страшное забывается, память сохраняет только забавные моменты, и это потом дает нам силы жить и верить. И о чем бы я еще вспоминал сейчас, на закате лет, сидя в старом кресле. Ибо все могут отобрать у нас власть имущие, кроме того, что мы не носим за спиной – наших знаний и воспоминаний. И не золото и деньги, а именно это главное богатство в этой жизни. Давайте воспринимать любые приключения в нашей жизни как некую Благость Господню, радоваться что он не забыл нас, посылая всевозможные испытания, в том числе и это. Я считаю, что нам повезло жить в такое время. Историки еще нам обзавидуются…
Конец первого акта.
Второй акт.
Все тот же подвал. Заложники сидят за столом, как и в конце первого акта.
Перекупщик. Хорошо сидим. Я уже соскучился по старым, застойным временам, когда можно было спокойно собраться на кухне или на даче небольшой компанией, поговорить о литературе и потравить политические анекдоты про Брежнева.
Депутат. А утром с похмелья, со страхом ждать звонка в дверь, заложил тебя кто-нибудь или нет.
Перекупщик. Надо было просто знать, с кем пить. Стукачей у нас в институте каждый знал в лицо.
Герман. Мне сейчас, оглядываясь назад, тоже изредка кажется, что нравилось жить в эпоху застоя. Было этакое, подернутое ряской, болото. Все казалось незыблемым, ничего не менялось. Присутствовало ощущение какой-то константы, чего-то постоянного, которое сейчас мы утратили.
Депутат. А, может, вы хотите вернуться обратно?
Герман (улыбнувшись). Дважды, в одну и ту же воду? Нетушки, без меня.
Депутат. Кстати, о стукачах. Во многих цивилизованных странах к этому относятся довольно спокойно. Там принято ставить в известность власть о подозрительном поведении своих соседей.
Герман (все так же, с улыбкой). Похоже, первого стукача в своих рядах мы уже вычислили. Попрошу в его обществе воздерживаться от политических анекдотов.
Депутат. Вы зря так к этому подходите. Общество должно защищать себя от всевозможных уголовных элементов, террористов и анархистов, разрушающих сам институт государства, призванный защищать добропорядочных граждан.
Герман. Ладно, давайте сегодня обойдемся без политики. Посмотрите на все эти вещи, некогда они были символами неких политических идей. И что с ними стало? Все они оказались на свалке истории.
Перекупщик. Один классик мудро заметил, оглядываясь на прошлое, мы вечно спотыкаемся о будущее.
Депутат (машет рукой). Да ну вас. Вы так ничего и не поняли.
Марина. Вы слышите? Там кто-то стучит (показывает на плакат, прикрывающий люк). Может, это милиция?
Директор магазина подходит к люку, отодвигает плакат и щеколду. Люк распахивается и из него, вместе с облачком снега, появляется Новый русский.
Новый русский (стряхивая снег с шапки). Ну и метель разыгралась. (Обернулся и протянул руку в люк). Девушки, не стесняйтесь, проходите.
Вслед за ним из люка появляются две девицы в элегантных шубках.
Депутат (оживившись, тут же подхватывает два стула и ставит к столу). Присаживайтесь. Разрешите ваши шубки.
Марина (обращаясь к Новому русскому). Вы же собирались в Лондон.
Новый русский. Да, что-то мне расхотелось ехать справлять Новый год за бугор. Все одно и тоже. Приелось. В общем, подумал я об этом и завернул в знакомый ресторан, а и там одни и те же рожи. Скукотища страшная меня обуяла, решил вернуться к вам.
Лариса. А почему вы не позвонили в милицию или не сообщили, куда следует, о захвате заложников?
Новый русский. Вы же знаете наших ментов, да они ворвутся сюда в грязных сапогах, все выпьют и сожрут, да еще морды нам начистят, за то, что им Новый год испортили. Хорошо, если сразу не пристрелят.
Перекупщик. Это точно. У меня один знакомый до сих пор в инвалидной коляске катается, после одного из таких освобождений.
Новый русский. Да вы и сами не хотели отсюда уходить. Я подумал, что вам нравится это приключение. Этакое проявление русского менталитета.
Читать дальше