Николай Погодин - Аристократы

Садовский. Скажите, кто вы такой?

Капитан. Я Костя-Капитан.

Садовский. Вы моряк? За что вам сбавили год?

Капитан. За честную работу.

Садовский. Будем откровенны.

Капитан. Пожалуйста.

Садовский. Вот вы вор… не обижайтесь.

Капитан. Восемнадцать лет не обижаюсь.

Садовский. Скажите мне, вор, как вы стали работать? Как это с вами произошло?

Капитан. Что вы у меня спрашиваете? Разве я Достоевский?

Садовский. Поймите, это для меня очень важно. Ничего вы не понимаете.

Капитан. Я вижу по вашему сердцебиению, что вы ничего не понимаете. Чекисты — не фокусники, они перед каждым человеком ставят лестницу и предлагают: «Поднимайтесь». Чем выше, тем красивее жизнь. На одной ступеньке вы получаете лучшее обмундирование, потом питание, потом бывает ступень ударности, и вы забываете, что вы сидите в лагере, вам разрешают выписать жену. Но бывает такая высокая ступень, когда все ваши десять лет зачеркиваются и исчезают, как кошмарный сон с похмелья.

Садовский хочет перебить.

Но, позвольте, чекисты не ждут, пока вы надумаете подыматься по лестнице, они знают наши характеры: одних надо направить, других подтолкнуть, третьих… вот, например, вас — надо стукнуть раза три, и вы пойдете по этой лестнице с большим сердцебиением.

Садовский. Вы это вычитали, слыхали? Откуда вы все это узнали?

Капитан. Я имел здесь кое-какие неприятности. И вообще, если вор не умеет рисовать жизнь, то лучше ему стать зубным врачом. Я знаю еще одну вещь. Секрет. Если вы дойдете до самой высокой ступени и по какой-нибудь причине сковырнетесь оттуда вниз, уверяю вас, это будет очень печальное сальто.

Садовский. Да, в ваших словах много правды.

Капитан. Я не Достоевский, но дело понимаю.

Молчание.

У этого ребенка хорошая вечная ручка…

Садовский. Что вы сказали?

Капитан. Личные психологические переживания.

В бараке, где живет Костя-Капитан. Громов и вся ватага.

Капитан (рапортует) . Я, Константин Дорохов, изолированный на десять лет, ваше поручение выполнил. Скала ликвидирована до срока ровно на двенадцать дней и шесть часов. Весь наличный состав возвращается здоровым, кроме одного чудака, который неизвестно где достал бутылку денатурата и выпил его один без закуски, после чего трое суток умирал, но не умер. В заключение разрешите доложить, что ликвидация скал нас определенно увлекла и мы можем стать бурильщиками, запальщиками на подрывных работах. Нет таких крепостей, которые нас испугают.

Громов. Всем по три месяца за вашу работу вычеркиваем.

Голоса. Качать начальника!

Громов. Постойте. А дамбу насыпать пойдете?

Голоса. Пойдем.

Громов. Тогда качайте.

Качают.

Капитан. А меня? Ах, разве можно ждать от этих людей благодарности!

Громов. До свиданья. (Остановился, увидел Махно.) Почему в баню не ходите? Где санитарная комиссия?

Трое. Мы.

Громов. Вшей разводить? Штраф захотели?

Трое. Есть баня, гражданин начальник.

Громов. Немедленно!

Трое. Есть немедленно, гражданин начальник. (Махно.) Откуда ты вылез?

Громов ушел.

Махно. А вы покажите ваш лифчик!

Трое. Баня. Немедленно. Аллюр.

Ушли.

Капитан (лежит) . Все равно мы с Сонькой убежим. А что я Софье отвечу, когда скажет она: работаешь, Костя? Взяли гипнозом доверия. Кто-то ползет? Она… Совершенно напрасно. (Укрылся, точно спит.)

Входит Соня.

Соня (села на кровать) . Кого обманываешь?

Капитан. Ах, это ты?.. Я тебя не узнал.

Соня. Костя, про тебя в газете пишут… (Показала газету.) Ты, Костя, герой труда.

Капитан. Это опечатка. Это досадная опечатка в моей жизни. Соня, даю тебе честное слово вора… Пускай эта шпана работает, но я никогда.

Соня (устало) . Значит, не о чем говорить?

Капитан. Не о чем.

Соня. Прощай.

Капитан. Почему?

Соня. Я пришла вызывать этого липового героя на соревнование.

Капитан. Как вы сказали? Я вас плохо вижу.

Соня. О таком барахле в газетах писать… не понимаю.

Капитан. Ах, вы мне завидуете?