1 ...8 9 10 12 13 14 ...26 Сафонов.Ты, значит, папаша, это за троих просишь? Это, значит, в твоих годах все? Приятели, что ли?
Старик.Приятели.
Сафонов (Глобе). Видал? (Старику.) А вы что, в армии были, что ли, папаша?
Старик.Все были, кто в германскую, кто в японскую. Я вот в японскую был. Мне в ту германскую уже года вышли. Ну, а в эту вроде как опять обратно пришли. Так как же насчет трехлинеечек?
Сафонов (вставая и подходя к нему). Ты понимаешь, папаша, что значит, если ты, чтобы человек плакал, сделать можешь? Я огонь, воду и медные трубы прошел. Я в шоферах десять лет был. Это дело такое — тут плакать нельзя. А ты меня в слезу вогнал. Дам я тебе, папаша, трехлинеечки. Только ты приходи вечером, когда у меня тут начальник штаба будет, тоже с японской войны, вроде тебя. Вы с ним сговоритесь, по-стариковски.
Старик выходит.
Да, значит, такое дело. Неизвестно еще, что и как, куда наши ударят. Ну что же, придется тогда, что надумали, делать. (Подходит к Глобе, закрывает дверь, тихо.) А надумали мы с теми, кто на немецкой части города сидит, мостик через лиман у немцев в тылу рвануть. Не миновать мне завтра ночью Валю опять туда посылать.
Глоба.Жалко?
Сафонов.Мне всех жалко.
Глоба.Да… А я на это дело просто смотрю. Смерть перед глазами. Счастье жизни нужно человеку? Нужно. Ты его видишь? Ну и возьми его. Пока жив. Она девушка добрая. Вот, глядишь, и вышло бы все хорошо.
Сафонов.Ни к чему говоришь. Боюсь я за нее, вот и все.
Глоба.А за себя не боишься?
Сафонов.За себя? Конечно. Но только мы с тобой, Глоба, другое дело. Мы ж начальство. Мы себе не можем позволить бояться. Потому что если я себе раз позволю, то и другие позволят. А потом я уже не позволю, а они опять позволят. Мы с тобой, значит, ни разу бояться позволить себе не можем. Разве что ночью, под одеялом. Но одеял у нас с тобой нет, так что это исключается.
Входит Валя.
Что, привезла Панина?
Валя.Нет, он там остался.
Сафонов.Где — там?
Валя.Там, в первой роте. Ух, устала. (Снимает рукавицы, садится.)
Сафонов (Глобе). Ну, что ты будешь делать? Как назначил его начальником особого отдела, так он все показывает людям, что не боится.
Валя.Я уж его удерживала, удерживала.
Сафонов.Молчи уж! Удерживала она! Я знаю, как ты удерживаешь. Сама лезет не знаю куда, потом рассказывает — удерживала она!
Лейтенант (в дверях). Товарищ капитан, к телефону.
Сафонов выходит.
Глоба (Вале). Как живете, Валентина Николаевна?
Валя.Как все, товарищ Глоба. Как все, так и я.
Глоба.А как все живут?
Валя.А кто как.
Глоба.Эх, времена пошли. Женщины — и вдруг на фронте. Я бы лично вас берег, Валечка. И вас и вообще. Пусть бы вы нам для радости жизни живыми всегда показывались.
Валя.У нас что же, другого дела нет, как вам показываться для вашей радости живыми?
Глоба.А то как же? Для чего создается женщина? Женщина создается для украшения жизни. Война — дело серьезное. Во время ее жизнь украшать больше, чем когда-нибудь, надо, потому что сегодня она — жизнь, а завтра она — пар, ничего. Так что напоследок ее, жизнь-то, даже очень приятно украсить.
Валя.Так что же, по-вашему, жизнь — елка, что ли, игрушки на нее вешать?
Глоба.А хотя бы и елка. Вполне возможно. Я не про тебя говорю, ты девушка серьезная, тебе даже со мной разговаривать скучно. Но женщина все-таки — это радость жизни.
Валя.Не люблю вас за эти ваша слова.
Глоба.А меня любить не обязательно.
Входит Сафонов.
Сафонов.Что за шум?
Глоба.У нас тут с Валентиной Николаевной снова несогласие насчет роли женщины в текущий момент. До свидания, Иван Никитич, я к себе пойду. И, как всегда, в медицинской профессии будут меня ждать неожиданности. Семь дней меня не было, и кто, я ожидал, будет живой, — помер, а кто, я ожидал, помрет, — непременно живой. Вот увидишь. (Выходит.)
Валя.Устали?
Сафонов.Ну да, устал. Мне же думать надо. А это, Валя, Валечка, колокольчик ты мой степной, — это тебе не баранку крутить.
Валя.Ну вот, стали начальником, так уж баранку крутить… смеетесь.
Сафонов.А как же? С высоты моего положения. (Усмехается.) Хотя и баранку надо с соображением крутить, конечно. Не то что ты вчера.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу