Константин Симонов - Русские люди

Козловский.За патронами. Да мало дал. Вот.

Сафонов.И смотреть не хочу. Раз мой начальник штаба тебе столько дал, — значит, столько мог. Ты мне тут этого не заводи: сначала к одному, потом к другому. Иди.

Козловскийвыходит. За дверью шум.

Голос Глобы: «Да что ты меня не пускаешь? Вот тоже!»

Входит Глоба в штатском. За ним красноармеец с винтовкой.

Красноармеец.Товарищ капитан, к вам. Разрешите пустить?

Сафонов.Ну конечно, пускай, ведь это же Глоба!

Глоба.Он самый.

Сафонов.Ой, Глоба, да ты ли это?

Глоба.Я.

Сафонов.Живой?

Глоба.Живой.

Сафонов.А может, не ты? Может, дух твой?

Глоба.Ну, какой же там дух! На пять пудов разве дух бывает? И потом, я же фельдшер, а медицина духов не признает.

Сафонов.Это верно. Убедил. Ну, садись. (Кричит.) Шура! Покушать дай. И воды там из бидончика стакан налей. Глоба пришел, ему порция причитается.

Шура (показываясь в дверях, смотрит на Глобу). Здравствуйте.

Глоба.Здравствуй, Шура.

Сафонов.Ну, что же ты, радуйся — живой пришел!

Глоба (махнув рукой). Они на меня не радуются. Они меня считают за нехорошего человека. Я им откровенностью своей не нравлюсь.

Сафонов.Это кому же им-то?

Глоба.Вот Шуре хотя бы и вообще всем им, женщинам, сословию ихнему всему.

Сафонов.Был?

Глоба.Да.

Сафонов.Что же слышно?

Глоба.Слышно то, что наши обратно наступать собираются.

Сафонов.Да? Может, и нас отобьют, Глоба, а?

Глоба.Может быть.

Сафонов (закрыв руками глаза). Эх, Глоба. Иногда так захочется и чтобы сам живой был, и чтобы другие, которые… тут кругом, чтобы все живые были. Так, говоришь, наступать будут?

Глоба.Возможно. Я у генерала был.

Сафонов.Как ты доложил?

Глоба.Как приказано, чтобы выручали, сказал, но что если против плана это идет, то мы выручки не просим, сказал. Ну, и что все-таки жить нам, конечно, охота, — это тоже сказал.

Сафонов.И это сказал?

Глоба.И это сказал. Да они сами, в общем, представляют себе это чувство.

Сафонов.Что приказывают нам?

Глоба.Конечно, пакет с сургучом я нести не мог. Поскольку я шел как бегущий от красных бывший кулак, то мне, конечно, пакет с сургучом был ни к чему при разговоре с немцами. Но устный приказ дан такой: «Держись, держись и держись!» А что и как — это пришлю, говорит, на самолете известие.

Сафонов.А тебе больше ничего?

Глоба.Ничего. Я думаю, Иван Никитич, как и что — это еще там, где выше, решают. Этот генерал нам с тобой мозги путать не хотел. Говорит: «Держись!» — и все.

Сафонов.Тяжело добираться?

Глоба.Да ведь я такой человек — где как: где — смелостью, где — скромностью, а где — просто на честное слово. Меня и то генерал отпускать не хотел, говорит: «Сиди тут, Глоба». А я говорю: «Характер мне не позволяет. Там, говорю, ребята будут страдать, ожидая известия вашего». Он говорит: «Я скоро пришлю». А я говорю: «Так то же на самолете, а я на своих двоих, это быстрее». Что тут слышно, Иван Никитич?

Сафонов.Ну, что ж, как ты ушел, в ту ночь Крохалев от ран помер. Петров тоже. Сегодня утром Ильина убили. Так что я теперь и за командира и за комиссара. В общем, много кого уже нету. Ну, ладно, это лишнее.

Красноармеец (открывает дверь). Товарищ капитан, к вам тут гражданский один.

Сафонов.Давай. (Глобе.) Я же начальник гарнизона, сколько есть делов — все ко мне. Давай гражданского.

Входит старик.

Старик.Просьба к вам, товарищ начальник.

Сафонов.Просьба? (Морщится.) Эх, мне просьбы эти…

Старик.И не за себя только, а еще за двух человек.

Сафонов.Чего же вы от меня хотите? Нет у меня ничего, так что и просить у меня — это лишнее. Если насчет еды, то, сколько могу, даю. Всем поровну — как мне, так и вам.

Старик.Нет, нам не то.

Сафонов.Если насчет воды, то опять же — вода как мне, так и вам. Старый человек, уважаю тебя, но стакан на душу — это уж всем.

Старик.Нам не воды.

Сафонов.А чего же вам?

Старик.Нам бы трехлинеечки.

Сафонов.Это зачем же вам трехлинеечки?

Старик.Известно зачем.