Татьяна Енина - Кладбище

— Пока еще, — услышал он голос за своей спиной.

Как только прозвучал этот голос — все призраки тот час растаяли. Кладбище стало просто заброшенным кладбищем, а алтарь всего лишь черным камнем.

Павлик узнал этот голос. И он принадлежал живому человеку. Такому же живому, как он сам. У него за спиной стоял Пескарь.

Но как же изменился этот мальчик.

В его душе теперь жил тот же демон, что погубил когда-то солдата. Теперь этот демон овладел полностью его существом.

Пескарь выглядел усталым, каким-то помятым и грязным.

— Ты что здесь делаешь? — спросил Пескарь устало.

На Павлика навалилась слабость. Коленки подогнулись.

— Как ты сюда попал?

— А ты как думаешь, Пескарь… — Павлик покрепче сжал кулаки, чтобы не выдавать своего страха и заставил себя смотреть в осоловелые глаза Пескаря, — Как по твоему я нашел бы алтарь без твоей помощи…

— Вот это я у тебя и спрашиваю, гаденыш.

— Я теперь как ты… — выдохнул Павлик.

Пескарь поморщился.

— Не ври…

— Ты думаешь, что есть только один путь, тот, которым пришел ты сам. Почему ты думаешь, что нет другого пути…

— Мне все равно,  махнул рукой Пескарь, — пути… пошли они… все эти пути… Иди… поможешь…

Павлик перевел дух. Похоже, Пескарь не собирался его убивать.

Неподалеку в лесу стоял старенький мотоцикл с коляской. В коляске сидела девочка-подросток, удивленно озираясь по сторонам.

— А это еще кто? — удивилась она вяло и нетрезво.

Она потерла глаз, размазав тушь по лицу.

— Женька, кто это?

— Поможешь мне с ней, — велел Павлику Пескарь.

Ночь была уже на исходе. На востоке занималась заря и небо над верхушками деревьев уж не было таким черным. На траве лежала роса. И было тихо, ни один листик не шевелился на деревьях.

— Уже поздно… — Павлик кивнул на посветлевшее небо.

— Успеем. Полежит в случае чего до завтра.

Пока Пескарь вытаскивал девочку, Павлик наткнулся руками на что-то тяжелое и холодное.

Он вытащил из коляски монтировку.

— Отпусти ее…

Пескарь повернулся к нему, посмотрел на него сверху вниз и расхохотался.

Потом глаза его сверкнули яростью и он кинулся к мальчику.

— Ну-ка дай сюда!

Павлик размахнулся и что было сил ударил его, метя в голову.

Пескарь схватился за рассеченную скулу. Кровь текла у него сквозь пальцы.

Павлик со своим оружием побежал к алтарю.

Он слышал за своей спиной тяжелые шаги, хриплое дыхание и хруст веток.

Павлик остановился у самого алтаря и обернулся со своим оружием, но увидел перед собой не Пескаря, а стену из темных призраков, которые колебались в воздухе, закрывая его от преследователя.

Тогда Павлик обернулся и ударил монтировкой в черный камень…

Удар был не особенно сильным, но камень вдруг весь покрылся трещинами, мгновенно оброс мхом и травой.

Мужчина и женщина, нагруженные тяжелыми сумками шли по лесной дороге… молочный туман клубился у них под ногами. И вдруг что-то изменилось… Туман внезапно начал рассеиваться и как-то дрогнул воздух… У идущих, вероятно, немного закружилась голова, потому что они остановились, посмотрели друг на друга с недоумением.

— Что-то… — проговорила женщина, дотрагиваясь кончиками пальцев до виска.

Но мужчина уже не смотрел на нее, он смотрел куда-то в сторону, и лицо его исказилось страхом.

Она оглянулась, чтобы посмотреть, что могло его так напугать и сдавленно вскрикнула.

… Вокруг них появлялось кладбище.

Полусгнившие деревянные кресты… гранитные камни… выступали среди кустов и зарослей крапивы в дрожащем от напряжения воздухе.

Возле расколотого на куски старого-престарого камня неизвестного происхождения, сквозь который проросла бурная растительность, лежал Пескарь с разбитой скулой и огромным черным синяком во все лицо, а девочка спала, свернувшись калачиком возле старенького облезлого мотоцикла с коляской.

Сияющая яркими лампами операционная. Белый хрустальный свет.

На столе с маской на лице лежит Павлик.

Хирург в запачканном алыми пятнами халате тяжело разгибается и снимает с лица маску.

Мрачно смотрит на часы.

— Запиши, Алла, время смерти 16.47.

В глазах молоденькой медсестры блестят слезы. Она все еще не совсем верит в необратимость произошедшего, смотрит на хирурга, на ассистентов, и не может поймать ничьего взгляда.

— О Господи… — шепчет она.

Ассистент хирурга снимает с мальчика маску и накрывает его лицо простыней.