Альваро Кункейро: Мятущийся дон Гамлет, принц Датский

Когда-то это были люди, обладавшие большой властью, и один из них — первый, ставший королем, по имени Гуда, — пожелал, чтобы трон, скамьи, покрытые грубым сукном, и брачное ложе были сделаны в форме корабля, и держал специальных слуг, которые качали короля, когда он сидел или отдыхал, чтобы он не отвыкал от качки в открытом море. Король отказался от «качающейся постели» только в день свадьбы — на сей раз в этом не было нужды. Но Хардрады были скупыми, жадными до золота и драгоценных камней и, чтобы богатства не уходили из сундуков, начали заключать браки между собой — между двоюродным братом и сестрой, между дядей и племянницей; мало осталось в их жилах крепкой пиратской крови былых времен, и оставили они море, чтобы сидеть у своих сокровищ. И соседи стали незаконно захватывать у них поля и леса, грабили зерно, которое Хардрады покупали в Тильзите, и железо, приобретенное ими в Богемии. Король Олаф был вынужден отправиться в Богемию, а в Дании, когда увидели, что король уходит на войну, поверили, что наступают хорошие времена, все датчане радовались как мальчишки. Да, король был справедлив, бывало, спускался на пристань посмотреть на корабли, ведя за руку маленького Гамлета, королевского отпрыска, лично оделял народ пшеничным хлебом по воскресеньям, сидя на своем трехногом табурете у Выдряных ворот. Но род Хардрадов слишком любил богатство, слишком погряз в предательстве и трусости. Когда же датчане подумали, что грядут новые времена, вдруг, всего за каких-нибудь два года, этот род, встав на путь преступленья, перестал существовать.

Последний из Хардрадов не пожелал жить на этом свете.

И династия прекратилась.

Моряки с кораблей, которые ходят в Балтику за холстом и льняными очесами, рассказывают, что каналы между островами заросли водорослями и что Эльсинор превратился в обиталище летучих мышей и сов. Те, кто там высаживался, чтобы пополнить запасы воды, видели на Королевской площади, где раньше проходили парады и гордые кавалеристы отдавали воинские почести, лишь старую грушу и темношерстных овец да сделанные некогда из камня возвышение для военных музыкантов и стойку для дерзких копий заезжих рыцарей.

Моряки кричали: «Люди! Эй, люди! Эльсинор!» Но из темных, пустых галерей, через некоторое время, словно проснувшись после долгого сна, им отвечало только эхо: «…ор! ..ор!»

Зала в замке Эльсинор. Голые, закопченные стены. Кое-где видна зеленая плесень — она блестит, как изумруд или старое золото, когда на нее падает луч солнца или свет от светильников. Справа широкая каменная лестница ведет в Башню летучих мышей. Слева камин: в очаге горит неяркий огонь. Высокие своды и крепкие дубовые балки. В глубине единственное окно; оно открыто, за окном — туманное утро. В стенах тут и там видны бойницы. Пол земляной. Шагов действующих лиц не слышно. Хор медленно спускается по лестнице. Это группа людей, не имеющих ни возраста, ни пола, в темных одеждах, цвета то ли дыма, то ли плесени; когда эти люди приближаются к стенам, они как бы сливаются с ними. Часть хора декламирует; это делается как бы по очереди: из хора выходит группа, говорит свои слова, затем быстро смешивается с остальными участниками. Голоса хора разные: то негодующий, то взволнованный, то рассудительный и серьезный.

Хор(остановившись на середине лестницы и положив руки на перила).

Добро пожаловать в Эльсинор, господа!

Здесь, в Эльсиноре, мы всё держим закрытым из-за ветра. Такого ветреного места нет нигде в мире. Все должно быть только внутри: люди, скот, растения… И это из-за яростного ветра. Никому не хочется выходить из Эльсинора при таком ветре — будто какое-то воющее войско целую долгую ночь держит замок в осаде. Поэтому мы, эльсинорцы, люди с бледной кожей. Ну кому захочется выйти наружу? (Продолжают спускаться по лестнице.) По правде говоря, нас здесь слишком много, в старинном замке. Человек — это прежде всего он сам, но, кроме того, это и группа людей, где одни господа, а другие — слуги, и каждый тащит с собой по комнатам и коридорам какие-то свои мысли, мечты, стремления, тревоги и обиды, честолюбие, похоть, а то и страх. Мы живем в Эльсиноре очень тесно. В коридоре уступаешь дорогу человеку, который несется как стрела, а когда он прошел и ты идешь дальше, ощущаешь его честолюбие, которое является как бы его тенью, вооруженной и гордой, порожденной им самим, ночными тревогами, самим страхом, этим тайным сводником храбрецов и безумцев. (Подходят к окну.) Сними шляпу, видишь, идет красивая дама с горделивой осанкой, и подними голову, которую ты почтительно склонил, ощутив всем своим существом волны сладострастия. Мы живем здесь как в странном пруду, где плавают какие-то идеальные черви. А все это из-за ветра, который дует за стенами замка. Высокими стенами мы оберегаем от бури свежие розы, но превращаем Эльсинор в гниющую яму, а король, этот помазанник божий, становится королем червей. (Выходят на авансцену.) А в остальном Эльсинор — благородный королевский замок. На зубцах его башен днем сидят голуби, а ночью совы, подножия этих башен лижут морские волны. Из Эльсинора можно видеть паруса кораблей, которые стараются поймать бриз в проливах, а на горизонте — далекие огоньки на островах. Это Дания. А Дания — это ветер. Королевскую корону, мечи, справедливость, любовь и смерть — мы всё храним здесь, в Эльсиноре, из-за ветра. И преступления — тоже из-за ветра.

Читать дальше