Генрих Клейст - Разбитый кувшин

Да, показанье. Так. Статья шестая.
Однако веры нет ее словам.

Пожалуй-ка сюда, дитя.

Дозвольте.
Язык отсох совсем. Эй, Маргарита!

Воды стакан!

Сейчас.

Вам не угодно ль?

Спасибо.

Водки? Мозелю? На вкус.

Сказать вам откровенно, ваша милость,
Все дело можно кончить мировой.

Неясно, сударь, мне, как то возможно.
Разумные, бывает, и мирятся.
Но вы-то как поспели с мировой,
Когда процесс еще и не разобран?
И как возьметесь вы за это? Разве
Вы к мненью твердому уже пришли?

Когда б, лишившись помощи закона,
Я к философии прибегнул здесь.
То это — Лебрехт.

Кто?

А может, Рупрехт,

Но кто ж из двух?

Вернее, Лебрехт все ж.

Так кто ж в итоге — Лебрехт или Рупрехт?
Видать, для вас решенье принимать,
Что руку запускать в мешок с горохом.

Как так?

Ни слова больше!

Как угодно.
Что до меня, мне, право, все едино,
Хотя б и оба провинились в том.

Спросите их — узнаете.

Извольте,
Но голову секите, коль чего
Доищетесь. Готов ли протокол?

Вполне.

Добро.

Я начал новый лист
Из любопытства: чем его заполнят.

Добро и это.

Сказывай, дитя.

Слышь, Евушка, слышь, сказывай, красотка.
Дай господу и нам отведать правды.
Подумай — ты пред божеским судом.
Негоже пред судьею запираться
И докучать сторонней болтовней.
Да что, ты девка и сама не промах.
Судья всегда, ты знаешь ли, судья,
Сегодня одному, другому — завтра.
Скажи ты: это Лебрехт был — добро;
Скажи, что Рупрехт, — пусть, добро и это.
Скажи ты так иль сяк скажи, и все
Раскроется по твоему желанью.
Залопочи ж ты тут о ком другом
Да третьего по имени припомни —
Остерегись! А больше я ни слова.
Кой черт! Тебе тут, в Гейзуме, никто,
Никто и в Нидерландах не поверит.
Ты знаешь, стены голые молчат,
А тот сумеет тоже защититься,
И Рупрехта нелегкая возьмет.

Оставили б вы лучше эти речи.

Вам это непонятно, ваша милость.

Мы вдоволь вас наслушалися. К делу.

По чести, не учен я, ваша милость.
Вам, горожанам, трудно нас понять.
Иная вещь — народ: бьюсь об заклад,
Что девушка смекнула, что мне надо.

Ну, что стоишь-то? Смело все наружу!

Ах, маменька!

Советую тебе!

Ей-богу, тетка Марта, не легко
С отвагой знаться, если гложет совесть.

Цыц, стой, да не брыкайся.

Кто же был-то?

Спаситель!

Он, дурак пропащий, он!
Ни дать ни взять блудница! Что же, скажешь,
Спаситель виноват?

Уймитесь, Марта!
Зачем напрасно девушку стыдить?
Застращивать блудницей? Не добьемся
Так ничего. Одумается девка.

Одумается!

Сказано, молчи!

Сапожник-то придет уж ей на память.

Вот дьявол. Ганфрид! Эй, сюда, хожалый!