Лопе де Вега - Том 2

Но тот оправдан и прощен,
Кто голову смиренно склонит?
Я не из страха (страха нет,
Раз я пришел без колебанья)
Смиряю руки и желанья,
Но уважая ваш запрет.
Как вы чудесно сложены!
Как платье пышно и нарядно!
Я чувствую, как беспощадно
Вы презирать меня должны.
Ковры, и бархат, и атлас!
Картины! Все прельщает очи,
Но тонет все во мраке ночи,
Не видя света этих глаз.
К чьей обратиться мне защите?
Кто любит, тот не верит мне!

О нет, я верю вам вполне,
Но вы меня пока простите.
Как только я, с теченьем дней,
Немного ближе вас узнаю,
То этот дом, я обещаю,
Радушней станет и светлей.
Сидите смирно, дайте срок.

Приятель! Если сокол связан
И лишь глядеть на дичь обязан,
Он просит снова клобучок.
Он будет более спокоен,
Лишенный и ушей и глаз;
Хоть мало видит он сейчас,
А он совсем в уме расстроен.
Откройте соколу глаза,
Чтоб он видал свою добычу,—
Он внемлет боевому кличу
И метит в сердце, как гроза.
А здесь ему на краткий миг
Ее во мгле увидеть дали
И тотчас же его связали,
Чтоб он беглянки не настиг.
Здесь позабыли о порядке,
Который знали все века:
И сокол здесь без клобучка,
И клобучок на куропатке.
О, неужели же, сеньора,
Так бессердечен ваш приказ,
И, кто достоин слышать вас,
На вас не смеет бросить взора?

Послушай, Марта, принеси
Какой-нибудь нам легкий ужин,
Чтоб хищник был обезоружен.

Как? Ужин? Боже упаси!
Сеньора! Мне ли до съестного,
Когда я сам спален огнем?
Нет, нет, мне страшен этот дом,
Где даже нет лица живого!
И что, скажите, мне порукой,
Что я не съем чего-нибудь
Отравленного?

Эта грудь,
Томимая любовной мукой.

То не ответ. Придите в лавку,
Лицо укутав в темный шелк;
Хоть бейте в грудь, а все же в долг
Вам не уступят и булавку.
Здесь я торговец; вы к нему
Пришли, закутавшись в покровы;
Пока он не увидит, кто вы,
Он не поверит ничему.

Камило! Хмуриться не надо,
Что я так скрытна до сих пор;
Пред вами женщина, сеньор,
Совсем особенного склада.
Я вас увидела однажды,
И вам я душу обрекла
Так пламенно, что не могла
Снести неистребимой жажды.
Я эту хитрость сочинила,
Чтоб вы могли прийти сюда
И не узнали никогда,
Ни с кем, ни где все это было.
Когда вы скажете, что я
Доверчивей должна быть к людям,
Мы это дружески обсудим
И спор уладим, как друзья,
Я дам вам золота, камней
На много тысяч.

Не фальшивых?

О бог любви, о бог счастливых,
Где ларчик мой?.. Что вам милей?
Вот цепи, пряжки…

Нет, не надо,
Не то я рассержусь на вас.
Мне взгляд единый ваших глаз
В сто раз милей любого клада.
Мне нужны эти два сапфира,
Рубины, перлы этих уст;
Без них весь мир мне будет пуст,
Их прелесть мне дороже мира.
А в золоте какой мне прок?
Я человек и сам богатый.

Пусть небо льет на вас дукаты,
Как на Испанию Восток!
Но все же, в знак любви, примите
Вот этот перстень. Он на вас
Украсится во много раз.

А этому вы блеск дадите.
Пусть он на память обо мне
Сверкает на руке прекрасной.

А вот и ужин.

Труд напрасный.
Клянусь вам, искренне вполне,
Я, право же, не в силах есть.

Я вас и не зову обедать,
Но вы обязаны отведать;
Здесь личная задета честь.

Вы об отраве?

Да, о ней.
Отведайте, ведь мне обидно.

Обидеть вас — настолько стыдно,
Что лучше — тысяча смертей.
Из ваших рук беру отраву,
Как Александр из рук врача; [88] …беру отраву. Как Александр из рук врача… — Александр Македонский был предупрежден во время одного из своих походов, что его врач Филипп подкуплен персидским царем Дарием и собирается дать ему под видом лекарства смертельный яд. Когда Филипп предложил ему выпить чашу с напитком, Александр, ничем не обнаружив своих мыслей и будучи уверен в честности Филиппа, выпил эту чашу и вслед за тем показал врачу полученный на него донос.
Где наша вера горяча,
Мы все осилим, ей во славу.