Эльфрида Елинек: Клара Ш.: Музыкальная трагедия

Клара Ш.

Роберт Ш.

Мария

Габриэль Д'Аннунцио, именуемый Комманданте.

Луиза Баккара.

Аэли Мазойе.

Донна Мария ди Галлезе, княгиня Монтеневозо.

Карлотта Барра.

Два санитара психиатрической лечебницы (мордовороты).

А также несколько служанок, молодая сельская шлюха.

Место действия: вилла Д'Аннунцио на озере Гарда.

Время — поздняя осень 1929 года.

Что касается общего настроения и костюмов, то в этом отношении можно ориентироваться на живописные полотна Тамары Лемпицкой.

Богатый салон, чем-то напоминающий, однако, сталактитовую пещеру. С потолка свисают подобия сталактитов. Во всем — чрезмерная роскошь. На заднем плане — концертный рояль, за инструментом — маленькая Мария, впряженная в своего рода тренировочный доспех (некое приспособление, изображенное в XIX веке, в путах которого еще сам Роберт Шуман сгубил себе палец), он предназначен для выработки правильной позы; девочка упорно и проникновенно выполняет упражнение на беглость пальцев (композитор Черни). Стучит метроном. Спустя минуту-другую, спасаясь от чьего-то преследования, вбегает Клара, она заламывает руки. С ликующим визгом ее настигает пышнотелая и чувственная Луиза Баккара, она появляется уже после Клары. Во всем облике Луизы дает себя знать какой-то итальянистый китч, Клара же — трепетная германская лань. Луиза подбегает к Кларе и обнимает ее; та, испуганно вереща, предается на милость преследовательницы. Жеманство. Форсированная жестикуляция.

Луиза.Вот ты и попалась, Кара!

Клара.Не Кара, а Клара! ( Тяжело дыша). Вся моя внутренняя суть решительно противится моей наружности. Для женщины духовного склада внешность мало что значит. Сердце готово выскочить из груди и упасть наземь.

Луиза.Ну вот еще! Уж до такой-то прыти оно не дойдет!

Клара.Блистательная пианистка снимает сливки славы за границей, а распродает их в своем отечестве. Под отечеством я, конечно же, подразумеваю Германию, где я поистине дома. Скоро весь мир станет отечеством.

Луиза(целует ее). Мне кажется, вы слишком заражены неприязнью к телесному. Вы буквально рассыпаетесь в моих руках. Я же чувствую. Немецкий дух медленно входит во вкус и тщательно разделывает все тела, что попадаются на глаза. А впрочем, не все ли равно! Что же касается моей собственной фортепьянной школы, то я хотела сказать…

Клара(перебивает). Замолчите!

Луиза.Ага! Вы не даете мне договорить, потому что, по-вашему, только вы и есть настоящая артистка, а мне уж куда. Послушайте! (Крепко стискивает Клару, которая пытается вырваться, но Луиза оказывается сильнее.) Да слушайте же. Я всегда старалась быть своенравной бестией, этаким enfant terrible, обладающим привилегией выбиваться из массы, но так, чтобы это не мешало приспосабливаться.

Клара.Вы все говорите и говорите… немец же действует, либо глубокомысленно молчит!

Луиза.Что-то убило в вас чувственность? Надеюсь, не какой-нибудь несчастный случай!

Клара(с преувеличенной стыдливостью прикрывает декольте). Мой отец, тот любимый и великий учитель, а позднее — мой муж, этот дьявол Роберт. (Луиза нарочито громко и с подзадориванием хохочет.)

Клара(запальчиво). Не смейтесь!

Луиза(снова целует строптивицу). Как? Вы называете дьяволом того, кого вчера величали божественным гением? Милочка! Берите пример с меня. Я радостно и легко раздаю все, что сотворил мужской талант композитора. И не корежусь от муки, солнышко мое! (Снова хихикает.)

Клара.Какой экзальтированный и натужный смех. (Луиза заливается еще громче, целует Клару в шею.) Прочь! (Отталкивает ее.) Мой отец вбил в меня мужское понимание гениальности, а супруг тут же отнял его, употребив для собственных нужд. В голове сидит цензор.

Луиза.Но зачем же непременно самой заниматься сочинением музыки! Вокруг наворочены такие музыкальные россыпи, что можете хоть всю жизнь рыться в них, как свинья в поисках трюфелей! (Луиза отбрасывает руку Клары, которой та пытается стянуть вырез на платье, и позволяет себе некоторые вольности. Клара в ужасе подпрыгивает и поспешно ретируется. Луиза с радостным смехом устремляется за ней. Девочка усердно играет упражнения.) Женщина мягка и почти всегда уступчива, мужчина тверд и прет на рожон. При этом иногда сочиняет что-нибудь музыкальное. В мужчину входит больше, чем в женщину, а потому он может больше извлечь из себя, если потребуется. Это вопрос вместимости, душа моя.