Лия Гераскина - Аттестат зрелости

Леня.Валька? С чего это? Он мало кому нравится. Даже его друг, Женя Кузнецов, и тот от него отвернулся.

Жаркова.Почему же вы так относитесь к нему? Мне он показался таким приятным и культурным юношей.

Леня.Поучилась бы ты с ним хоть недельку, узнала бы его приятность. Это он в гостях такой, а на самом деле неподражаемый эгоист, даже не эгоист, а… эгоцентрик!

Жаркова.Позволь, позволь… почему же этот эгоцентрик так часто бывает у нас?

Леня.Так он же не ко мне ходит, а к Вике. Подружилась цапля с журавлем!

Жаркова.Эгоизм Валентина бросается тебе в глаза, а собственного ты не замечаешь?

Леня.Не понимаю, мамочка.

Жаркова.Разве тебе все равно, с кем дружит Вика? А если она полюбила этого эгоцентрика?

Леня.Кто? Вика? Да ты что, мама! (Смеется.)

Жаркова.Ей семнадцать лет. Это натура чистая, глубокая. Разочарование в первом чувстве может ранить ее душу. Разве мы с тобой, самые близкие ее друзья, не обязаны убирать все ненужное с ее дороги? Разумеется, так, чтобы она не заметила.

Леня (понимающе). Короче говоря, сделать так, чтобы он не бывал у нас?..

Жаркова.Нет. Это самое ненадежное. Надо показать его Вике в настоящем виде.

Леня.Это можно. Я расскажу ей, что его исключили из комсомола.

Жаркова.Исключили? За что?

Леня.Перестал работать и вообще натворил много глупостей.

Жаркова.И ты так спокойно говоришь об этом? Разве тебя это не касается? Почему же вы — комсомольцы — допустили до этого? Ведь это же ваш товарищ?

Пауза.

Говорил ли ты с ним после исключения?

Леня.Я?.. Нет…

Жаркова (сухо). Не ожидала. Разве тебе не понятно, что с ним случилась беда? Пусть даже по собственной вине, но беда. Не может же он быть безнадежным в свои семнадцать лет! Как вы мало думаете друг о друге. (Встает.)

Леня.Ты куда, мама?

Жаркова.В редакцию. (Уходит.)

Леня берет книгу и садится на диван, но книга уже его не увлекает. Стук в дверь.

Леня.Войдите.

Стук повторяется.

Войдите!

Стук.

Войдите, вам говорят!

(Срывается с дивана и раздраженно распахивает дверь).

В комнату со смехом врываются Вика, Клава, Гераи Женя.

Остроумнее ничего не могли придумать? Фантазии не хватило? (Ложится на диван спиной к ребятам и раскрывает книгу.)

Вика (подбегая к нему, стаскивает его с дивана на пол). Ты что так невежливо гостей встречаешь?

Леня.А кто перед экзаменами в гости ходит?

Гера.Ну, Вика, заступись хоть ты за нас. Мы с Женей в первый раз за всю неделю вышли. Знаешь, как занимаемся? Я и так уже ничего не соображаю.

Леня.А когда ты соображал?

Женя.Ты отчего такой злой, Леонид?

Вика.Не обращайте на него внимания. Ему, верно, от мамы за что-нибудь влетело.

Клава.Мне тоже от матери влетело.

Вика.За что?

Клава.Она хочет, чтобы я поступила в медицинский. А я не хочу. У нее, видите ли, мечта — видеть меня врачом. А если у меня своя мечта!

Женя.Надеюсь, не секретная?

Клава.Конечно. Я ее не стыжусь. Вы когда-нибудь в наших сибирских садах бывали?

Женя.Ну, бывал.

Клава.Во какие яблоки там выращивают. (Показывает обеими руками.)

Гера (соединяя большой и указательный пальцы). Вот какие!

Клава.Ну и неправда! Вот какие! Я садоводом буду.

Леня.Клава, когда я окончу институт, то обязательно приеду производить геологоразведку где-нибудь поблизости от твоего сада. Ты угостишь меня своими яблоками и виноградом?

Клава.Может быть, даже персиками. Виноград — старо. Он уже давно у нас растет.

Женя.Прекрасная у тебя мечта, Клава. Вырастить в Сибири персики… Молодец!

Гера.А я про вас обоих очерки напишу. И сфотографирую. Сниму Клаву с корзиной яблок и подпишу: «Знаменитый сибирский садовод-мичуринец Клавдия Попова, добившаяся от каждой яблони высокого…»

Леня.Удоя…

Клава.Урожая!

Леня.Герка обязательно напишет «удоя». Он у нас рассеянный.

Гера.Это ты рассеянный. Помнишь, Женя, как он написал вместо «шестикрылый серафим» — «и шестикратный сарафан на перепутьи мне явился».

Смех.