Иоганн Гете - Гец фон Берлихинген с железною рукою

Советник.Вы с мечом в руках хотите договориться с императором?

Гец.Боже сохрани! Только с вами и с вашей честной компанией. Вы можете идти домой, добрые люди. За потерю времени вам ничего не дадут, а здесь взять нечего — кроме синяков.

Советник.Схватить его! Разве любовь ваша к императору не дает вам больше мужества?

Гец.Дает столько же, сколько император даст пластыря, чтобы залечить раны, которые причинит им их мужество.

Входит судебный служитель.

Судебный служитель.Дозорный кричит, что к городу приближается отряд более чем в двести человек. Они неожиданно показались из-за виноградников и угрожают нашим стенам.

Ратсгер.Горе нам! Что это значит?

Входит дозорный.

Дозорный.Франц фон Зикинген стоит у городских ворот. Он велел сказать вам: он узнал, что клятва, данная его зятю, недостойно нарушена, чему способствовали гейльбронские власти. Он требует удовлетворения, иначе — по истечении часа — он зажжет город с четырех концов и предаст его разграблению!

Гец.Молодец зять!

Советник.Удалитесь, Гец!

Гецуходит.

Что нам делать?

Ратсгер.Сжальтесь над нами и над нашими согражданами! Зикинген неукротим в своем гневе и способен выполнить угрозу.

Советник.Неужели нам отступиться от наших прав и от прав нашего императора?

Капитан.Если бы у нас были люди, чтоб защитить эти права! А так — мы погибнем, и дело от этого только ухудшится. Уступая — мы выиграем.

Ратсгер.Мы попросим Геца замолвить за нас слово. Мне чудится, что я уже вижу город в пламени.

Советник.Введите Геца!

Гец.В чем дело?

Советник.Ты бы хорошо поступил, если бы отговорил своего зятя от его мятежных намерений. Вместо того чтобы спасти, он толкает тебя к гибели, вмешиваясь в твое дело.

Гец (видит Елизавету в дверях, тихо ей). Иди, скажи ему, чтобы он тотчас же вторгся в город и пришел сюда, но пусть не причиняет никакого вреда населению. Если эти негодяи будут сопротивляться, пусть применит силу. Я согласен даже погибнуть, если и они все будут переколочены со мной вместе.

Зикинген. Гец.

Вся ратуша занята рейтарами Зикингена.

Гец.Вот уж поистине помощь с неба! Как ты попал сюда, мой желанный и нежданный зять?

Зикинген.Колдовства в том нет. Я выслал двух-трех гонцов, чтобы узнать, как идут твои дела. При вести об их вероломстве я двинулся в путь. Теперь они в наших руках.

Гец.Я желаю только рыцарского заточения.

Зикинген.Ты слишком честен. Не использовать того преимущества, которое честный имеет перед клятвопреступником! Они сидят в неправде, и не нам подкладывать им подушки. Они постыдно злоупотребили велениями императора. И — насколько я знаю его величество — ты смело можешь требовать большего. Это слишком мало.

Гец.Я всегда довольствовался малым.

Зикинген.И всегда был в накладе. Мое мнение таково: они должны освободить из тюрьмы твоих латников и тебя вместе с ними и отпустить вас на честное слово в твой замок. Ты можешь обещать им не покидать своих владений. И все же тебе там будет лучше, чем здесь.

Гец.Они скажут, что мои земли перешли к императору.

Зикинген.Тогда мы скажем, что ты берешь их по найму до тех пор, пока император не даст их тебе снова в лен. Пусть вертятся, как угри в верше, — от нас им не ускользнуть. Они станут говорить об его императорском величестве и о своих полномочиях. Нам это безразлично. Я тоже знаю императора и кое-что для него значу. Он всегда хотел иметь тебя в своем войске. Ты не засидишься — он скоро призовет тебя.

Гец.Дай бог, чтобы поскорее, пока я не разучился биться.

Зикинген.Отваге нельзя разучиться, как нельзя и научиться. Не тревожься ни о чем! Когда дела твои устроятся, я поеду ко двору, потому что замысел мой созрел. Благоприятные предзнаменования велят мне: начни! Мне остается только выяснить, каковы настроения императора. Трир и Пфальц ожидают скорее падения небес, чем того, что я свалюсь им на голову. Я примчусь, как гроза! И если нам удастся устроить нашу судьбу, — то ты скоро будешь зятем курфюрста. Я надеялся на твой кулак, замышляя это.

Гец (смотрит на свою руку). О! Так вот что значил сон, который я видел накануне того дня, в который обещал Марию Вейслингену. Он мне клялся в верности и сжал мою правую руку так крепко, что она вышла из поручней и как бы обломилась. Ах, ныне я беззащитней, чем был в тот миг, когда ее отстрелили. Вейслинген! Вейслинген!