Бьернстьерне Мартиниус Бьернсон - Новая система, Det ny System

Ханс.Что вы! Мой отец?!

Карен.Вот видите! Потому что... да, мне не легко говорить вам это, но сказать надо! — если бы какая-нибудь женщина была для вас тем, что и... что я запретила вам говорить...

Ханс.Была бы для меня дорога...

Карен....то ее отец был бы ведь и вашим отцом.

Ханс.Но...

Карен.Поймите меня верно! Это не упрек, далеко нет! Я сама так пуста и так никчемна, до преступления! Но я восхищалась вами, потому-то это было таким страшным ударом для меня... не оттого, что ты напал на отца, но оттого, что и ты тоже, Ханс, ты не... Я потеряла последнее, во что верила!

(Убегает.)

Ханс.Но, Карен! Ты же должна выслушать меня! Как же ты так?!

(Останавливается.)

Занавес.

Комната в доме генерал-директора.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Со всех сторон доносится шум — громкие голоса, шаги, звон посуды. Мужской разговор прерывается звуками фортепиано и веселой песней сопровождаемой смехом и аплодисментами.

Карен(входит, за ней служанка несет поднос с угощением для дам). Ставь сюда. Вот так. А теперь пойди к Фредерику и скажи ему, что мужчинам накрыто в саду.

(Входит Ханс во фраке, со шляпой в руке.)

(Не сразу замечает его).

Извините, господин Кампе, эта комната для дам. Мужские разговоры для нас утомительны.

Ханс.Мне надо сказать вам два слова.

Карен.Вы ведь знаете, что я не хочу их слышать.

Ханс.Заверяю вас, здесь нет ничего такого, что вы не могли бы выслушать.

Карен.Я не верю вам! То, что вы и ваш отец сегодня здесь... это… такая... такая дерзость, что я не знаю что и думать.

Ханс.Я пришел сюда только для того, чтобы поговорить с вами, а отец счел нужным прийти, раз его пригласили. Так можно ли мне поговорить с вами?

Карен.Вы можете говорить, но я не могу слушать… Гости в саду...

Ханс.Я вас пугаю своим встревоженным видом. Я пережил тяжелое время с тех пор, как мы в последний раз говорили.

Карен.Вы?

Ханс.Не удивительно, что вы меня не понимаете. Я сам себя не понимал. Да, да, — взгляните на меня! Я не подумавши говорил с вами в тот раз, я неверно ответил, ввел вас в заблуждение, а теперь я хотел бы скорее поправить дело! Вы разрешите?

Карен.Ну, если вы не...

Ханс.Не беспокойтесь! Я сказал, что если бы это был не ваш, а мой собственный отец, то я бы не напал на него публично.

Карен.Да?

Ханс.А теперь я все обдумал, я и с отцом говорил, и мы вполне единодушны. Если бы он ошибся по службе, и его ошибка повлекла бы ущерб для общества — миллионные потери для страны, например, — и никто бы не мог или не хотел выступить против него, то моим долгом, непременным долгом было бы разоблачить его. Так я теперь думаю.

Карен.Что вы говорите?

Ханс.Я говорю как есть — это был бы мой непременный долг.

Карен.Ужасно! Вы могли бы публично напасть на родного отца!

Ханс.Поймите меня правильно! Это был бы мой долг, но я бы не смог сделать этого! Нет, — не будь моя книга уже написана до возвращения домой, не будь она издана до моего разговора с вами, — я не стал бы ни издавать, ни даже писать ее.

Карен.Вот видите!

Ханс.Ибо только сейчас открыл я, что и у меня столь же сильные страсти, как и у моего отца, и что я столь же подвержен искушениям. Они только ждали, чтобы их вызвали к жизни. Я пал бы так же низко, как отец, когда он попытался говорить правду. Но я стал бы ещё гораздо несчастнее, чем был он.

Карен.Но, Ханс!

Ханс.Да, я это почувствовал! Моя книга — плод многолетних размышлений. Написать ее — значило приступить к свершению дела всей моей жизни. Если бы я отступил сейчас, я отступился бы от всего. Ибо здесь — мои способности, мои знания, все, к чему я предназначен и за что я в ответе. Я никогда бы уже не поднялся.

Карен.Этого я не знала.

Ханс.Я сам не знал этого! Но еще меньше знал я о... Мы вместе выросли...

Карен.Не надо, Ханс!

Ханс.Дай мне сказать все! Ты была для меня такой привычной, что о многом я и не думал. Но в тот раз, когда ты убежала от меня!.. и сразу же после — когда я понял, как ты меня любишь...

Карен.Не надо, Ханс!

Xанс.Когда такое поймешь, можно забыть все, что угодно! Я мог бы сжечь свою книгу!

Карен.Ты мог бы?

Ханс.Я мог бы... Мне стыдно признаться... Я мог бы пасть так же низко, как мой отец, еще ниже! Неужели ты хотела бы этого?!