Михаил Булгаков: Дни Турбиных

«Г а л а н ь б а. Аа... Добро пожаловать.

Г а й д а м а к. Двоих, пан сотник, подстрелили, а этого удалось взять живьем, согласно приказа.

Е в р е й. Пан сотник!

Г а л а н ь б а. Ты не кричи. Не кричи.

Е в р е й. Пан старшина! Що вы хочете зробыть со мною?

Г а л а н ь б а. Що треба, то и зробым. (Пауза.) Ты чего шел по льду?

Е в р е й. Що б мне лопнули глаза, що б я не побачив бильше солнца, я шел повидать детей в городу. Пан сотник, в мене дити малы в городу.

Б о л б о т у н. Через мост треба ходить до детей! Через мост!

Е в р е й. Пан генерал! Ясновельможный пан! На мосту варта, ваши хлопцы. Они гарны хлопцы, тильки жидов не любять. Боны меня уже билы утром и через мост не пустили.

Б о л б о т у н. Ну, видно, мало тебя били.

Е в р е й. Пан полковник шутит. Веселый пан полковник, дай ему Бог здоровья.

Болтун. Я? Я — веселый. Ты нас не бойся. Мы жидов любимо, любимо.

Слабо слышна гармоника.

Ты перекрестись, перекрестись.

Е в р е й (крестится). Я перекрещусь с удовольствием. (Крестится.)

Смех.

Г а й д а м а к. Испугался жид.

Б о л б о т у н. А ну кричи: „Хай живе вильна Вкраина!"

Е в р е й. Хай живе вильна Вкраина!

Хохот.

Г а л а н ь б а. Ты патриот Вкраины?

Молчание. Галаньба внезапно ударяет еврея шомполом.

Обыщите его, хлопцы.

Е в р е й. Пане...

Г а л а н ь б а. Зачем шел в город?

Е в р е й. Клянусь, к детям.

Г а л а н ь б а. Ты знаешь, кто ты? Ты шпион!

Б о л б о т у н. Правильно.

Е в р е й. Клянусь — нет!

Г а л а н ь б а. Сознавайся, что робыл у нас в тылу?

Е в р е й. Ничего. Ничего, пане сотник, я портной, здесь в слободке живу, в мене здесь старуха мать...

Б о л б о т у н. Здесь у него мать, в городе дети. Весь земной шар занял.

Г а л а н ь б а. Ну, я вижу, с тобой не сговоришь. Хлопец, открой фонарь, подержите его за руки. (Жжет лицо.)

Е в р е й. Пане... Пане... Бойтесь Бога... Що вы робыте? Я не могу больше! Не могу! Пощадите!

Г а л а н ь б а. Сознаешься, сволочь?

Е в р е й. Сознаюсь.

Г а л а н ь б а. Шпион?

Е в р е й. Да. Да. (Пауза.) Нет. Нет. Не сознаюсь. Я ни в чем не сознаюсь. Це я от боли. Панове, у меня дети, жена... Я портной. Пустите! Пустите!

Г а л а н ь б а. Ах, тебе мало? Хлопцы, руку, руку ему держите.

Е в р е й. Убейте меня лучше. Сознаюсь. Убейте!

Г а л а н ь б а. Що робыл в тылу?

Е в р е й. Хлопчик родненький, миленький, отставь фонарь. Я все скажу. Шпион я. Да. Да. О, мой Бог!

Г а л а н ь б а. Коммунист?

Е в р е й. Коммунист.

Б о л б о т у н. Жида не коммуниста не бывае на свете. Як жид — коммунист.

Е в р е й. Нет! Нет! Что мне сказать, пане? Що мне сказать? Тильки не мучьте. Не мучьте. Злодеи! Злодеи! Злодеи! (В исступлении вырывается, бросается в окно.) Я не шпион!

Г а л а н ь б а. Тримай его, хлопцы! Держи!

Г а й д а м а к и. В прорубь выскочит.

Галаньба стреляет еврею в спину.

Е в р е й (падая.) Будьте вы про...

Б о л б о т у н. Эх, жаль. Эх, жаль.

Г а л а н ь б а. Держать нужно было.

Г а й д а м а к. Легкою смертью помер, собака.

Грабят тело».

После отъезда петлюровцев внезапно появляется Кошмар и спрашивает Алексея: «Видал?» Алексей в исступлении кричит: «Помогите! Помогите!» — и просыпается.

И когда по белой лестнице Поведут нас в синий край... — По поводу этой песни и всего эпизода Булгаков высказался (запись П. С. Попова) так: «Слова Турбина перед тем, как подняться на лестницу: „И когда по белой лестнице поведут нас в светлый край... Серьезно и весьма. Весьма серьезно. Застава бы не засыпалась..."

Первые слова взяты из пошлой песенки Вертинского, которая пелась юнкерами. Мне важно было, чтобы юнкера пели совершенно неподходящие вещи...» (ОР РГБ, ф. 218, №1269, ед. хр. 6, л. 2, 6).

...на Дону, вы встретите то же самое... тех же генералов и ту же штабную ораву... Они вас заставят драться с собственным народом... белому движению... конец... Народ не с нами. Он против нас. — Ни в первой редакции пьесы, ни во второй этого текста нет, он присутствует только в третьей редакции. Конечно, это было сделано Булгаковым только во имя спасения пьесы. Но именно этот текст и некоторые другие вставки позволили Сталину заявить, что пьеса «Дни Турбиных» дает «больше пользы, чем вреда...» и что она «есть демонстрация всесокрушающей силы большевизма». И добавить: «Конечно, автор ни в какой мере „не повинен" в этой демонстрации. Но какое нам до этого дело?» ( Сталин И. В. Соч. М., 1946. Т. 11. С. 326-329).

Крещенский сочельник 1919 года. — Через несколько лет Булгаков пояснил: «События последнего действия в пьесе отношу к празднику Крещенья, то есть 19 января 19[19] года... Раздвинул сроки. Важно было использовать елку в последнем действии» (ОР РГБ, ф. 218, № 1269, ед. хр. 6, л. 1, 3).