Давид Айзман - Терновый куст

Нейман.На меня?.. За что же?..

Берл.За приятеля за вашего… За Александра… Ну чего вы с ним возитесь?

Нейман.Приятель.

Берл.Но… но ведь он слизняк.

Нейман.Ого! Не надо так говорить…

Берл(оживляясь). Вот, вот!.. Вот это меня и злит… Не видите вы его, не понимаете… Говорю вам: он как его папаша. Заплеванная душа.

Нейман.Берл! Я сильно бы рассердился на вас за эти слова, если бы… если бы не… (Замялся.)

Берл.Если бы не что?.. Говорите!

Нейман.Неприятно мне… неудобно…

Берл.Очень удобно!.. Все говорите… Что там такое?..

Нейман.Не хотел бы я этого касаться… Такая область…

Берл.Нету никакой области!.. Говорите.

Нейман.Ну… видите ли… Я ведь понимаю… Вы не любите Александра, потому что вы… потому что в вас…

Берл.Ну!..

Нейман.Потому что Александр близок Доре, и… и вы… ревнуете…

Берл.Конечно!.. «Ревнуете»… Я ведь так и знал… «Ревнуете»… Ну скажите еще что-нибудь в этом роде! Скажите, что я влюблен в Дору!

Нейман(смущенно). Видите, вы тянете меня за язык, а потом волнуетесь.

Берл.Конечно, волнуюсь! Когда видишь такие… допотопные взгляды… «Ревнуете, влюблен»… Что же это, вы думаете, я до такой степени уже глуп? Я не знаю себе места? Я не знаю, кто Дора? Не могу ее оценить? Конечно, может быть, в ней есть достоинства, которых я и понять не могу, но, во всяком случае, для меня Дора — вот! (Показывает рукой вверх.) Выше всего! Выше всех! Манус — герой, святой человек, бог! Но Дора еще выше… Вы вот студент, развитой, образованный, а не в состоянии понять, кто она.

Нейман.Я очень высоко ставлю Дору.

Берл(презрительно). Высоко? Вы?.. А про влюбленность говорите… Но как же я могу! Да я недостоин мое сердце ей под ноги положить!.. Я недостоин умереть за нее!.. Кто я? Ничтожество! Мозг у меня деревянный, и я над серьезной книгой засыпаю… Сколько бились со мной, пока «Эрфуртскую программу» хоть чуточку вдолбили в голову… И характер какой… А Дора!.. Да если бы, не дай бог, она меня полюбила — ведь это же было бы несчастье! Такой ей нужен? Да я сейчас бы исчез отсюда, на край света убежал бы! Дора, Дора!.. Ведь такого человека никогда еще не было!.. Ведь кто только достоин взглянуть на нее!.. И… и… (Сквозь внезапные слезы, ударяя кулаком об стол.) И я таки не понимаю… Этот Александр… это ничтожество… Ах! (Отходит и становится лицом к стене. По вздрагиванию его плеч видно, что он плачет.)

Леньчик(входит, бледный, исхудалый). Отлично идут дела.

Нейман.Дядя Меер виноградом угостил?

Леньчик(презрительно). Шутить тут нечего.

Нейман.Я и не шучу, я серьезно.

Леньчик.Две тысячи рабочих с сахарных заводов присоединились к забастовке. (Глухо кашляет.)

Нейман(с живостью). В самом деле?

Леньчик.Я был на митинге… Ораторов встречали восторженно… Какой-то черносотенец пробовал возразить, но его чуть не разорвали. (Кашляет.) Потом приняли резолюцию присоединиться к восстанию.

Нейман.Это превосходно. Это большая победа! С сахарных заводов рабочие всегда отставали…

Леньчик.А теперь сердитее их нет. (Кашляет.) Они говорят, что у них оружия много. (Таинственно.) Мне тоже обещали револьвер.

Нейман(вглядывается в Леньчика с печальным участием). Кашляешь ты здорово.

Леньчик.А крови зато мало. Совсем почти нет. Вообще мне гораздо лучше… Только обещали мне «смита и вессона», а я хотел бы браунинга.

Нейман.Митинг окончился?

Леньчик(кашляет). Полчаса назад. Браунинг — прелесть! Из него как саданешь…

Нейман.А как папаша сегодня?

Леньчик.По-прежнему. Мануса все ищет… и просит, чтобы ему указали, где север… Сейчас тетя Шейва повела его к себе.

Входят Дора и Александр.

Нейман.А Леньчик рассказывает, что рабочие с сахарного завода…

Дора.Да, присоединились… Подъем в городе вообще изумительный. Просто не узнаешь людей — так они выросли, так просветлели. Железнодорожники — прямо львы.

Нейман.Вы были на их митинге?

Александр.И говорила…

Дора.И незачем было… Они все до такой степени исполнены решимости и энтузиазма, что я, право, не знаю, кто кого воодушевлял: я их или они меня.

Александр.Про рабочих с сахарных заводов этого сказать нельзя.